Майнеры

Стоящий за воротами синих Хворост-старший улыбался. Он отлично понимал, что исход матча предрешен, но еще больше его радовало, когда кто-то получал в бубен. Что греха таить, случившемуся втайне радовались все присутствующие, даже Надежда Петровна Комарова, которая в этот момент вышла посмотреть на окончание матча. Увидев, что Успенский повалился от мощного удара Житко, она всплеснула руками, но так как ее саму никто не заметил, она вновь скрылась за углом школы.

«Добро всегда побеждает зло, – подумала она, – пусть и руками самого зла». Кажется, ее никто не заметил, кроме, возможно, Ларина. Тот почувствовал на спине взгляд и обернулся. От мысли, что математик стал свидетелем ее малодушия, лицо Комаровой покраснело, к нему прилила кровь.

«Старуха не так проста, – подумал Ларин. – Она, конечно, борец за справедливость, но… в жизни ведь всякое случается. В том числе и такое, когда нужно просто отвернуться и не мешать твориться правосудию. Это непедагогично? Не смешите мои копыта, как сказал бы говорящий конь из мультфильма».

Он смотрел на Скокова, который как будто даже не устал, а уверенно рвался к воротам противника, полностью ушедшего на свое поле. Игроки в белом теперь вовсе не стеснялись в приемах. Даже повидавший всякого в первой лиге Хворост-старший, то и дело хватался за голову и кричал что-то типа: «Й!!! Да вы совсем охренели! Эй, судью на мыло! Свисти давай, пенальти же!», сдабривая тирады многоэтажным матом. Но тут, пожалуй, был как раз тот случай, когда за нарушение общественного порядка путем сквернословия и оскорбления общественных нравов не наказывают, а, наоборот, дают премии – вся школа, все, кто пришел на матч, шепотом, а некоторые и вслух повторяли его нецензурные заклинания.

Валерику будто уши ватой заложило, он не видел ни перебитых ног, ни опрокинутых тел, ни офсайдов – ничего, даже откровенная игра рукой Кирилла Серебрякова, отбившего кистью мяч, летевший прямо в сетку белых, его не заинтересовала.

«Возможно, он просто в сговоре с ними», – решил Скоков, потирая разбитую в кровь голень. Потратив на ставку последние деньги, которые дал Ларин, он теперь думал, что, если не удастся забить в оставшиеся три минуты, он лично даст в морду учителю физкультуры.

Болельщики притихли, все понимали, что на поле решается судьба противостояния самых крутых пацанов в школе, кто из них победит, тот и будет королем, даже если некоторые думают иначе. Это противостояние до сих пор принимало самые разные формы, от мордобития до обладания новейшими телефонами, самыми красивыми девочками, самыми раскрученными аккаунтами в социальных сетях.

Саша Савельева замерла. Она следила за каждым движением Дениса, не сводя с него глаз.

Все в ней было идеально. Ларин даже подумал, будь он школьником, не упустил свой шанс, если бы хватило смелости. В школьные годы ему никогда не хватало ни храбрости, ни оригинальности, ни той разнузданной бравады, которую так любят девочки: его называли ботаном. Даже своим семейным положением он был обязан исключительно… Марго, будучи студенткой-первокурсницей, позвонила по объявлению, которые он развешивал вокруг вузов, предлагая услуги решения задач по высшей математике.

Когда он за сутки решил гигантскую контрольную, Марго представила его подруге как некую заморскую диковину. Так все и началось. Тогда он грезил только математикой и информатикой, считая, что на девочек его обаяние не действует, а посему не стоит даже тратить на них время, хотя глубоко внутри, куда не проникали ни тихие речи психотерапевтов, ни громкие советы однокурсников, он, конечно же, мечтал о красивой девушке. И она явилась таким необычным путем.

Теперь, когда Ларин стал учителем, ему словно приходилось смотреть на себя со стороны; глядя в класс с учительского места, он как на ладони видел, кто молча страдает, загоняя внутрь переживания, как поступал и он всю жизнь, а кто получает сразу все, стоит лишь поманить одним пальчиком.

Житко и Успенский, конечно, получают всё, но разными способами. Первый – кулаками и наглостью, второй – деньгами папаши. Как теперь они решат конфликт, который непременно вскроется, словно гнойная язва, Ларин понятия не имел, но предполагал, что это будет не слишком красиво.

– Дмитрий Сергеевич, – прошептала Саша, хватая его за локоть. Ларин очнулся от размышлений, глянул на нее, потом перевел взгляд в поле. Хворост-младший несся по левому флангу, приближаясь к воротам Щеглова, который, кажется, вообще забыл, что закрывать нужно створ, а не свои яйца, пять или шесть белых столпились перед воротами, к ним спешили остальные. «Там и теннисный мяч не пролетит», – подумал Ларин. Скоков тем временем, увернувшись от полузащитника, прошел по центру, миновал Финогенова, схватившего его за майку. Послышался треск разрываемой ткани, Скоков подыграл на правую, размахнулся, игроки в штрафной площадке сжались, скукожились и совершенно потеряли из виду Хвороста, который с горящими глазами влетел с левого фланга в штрафную, получил обманный пас от Скокова и что было мочи отправил мяч в ближний пустой угол ворот.