Майор из Варшавы

— Девочка… Меня ждет война… — Вукс грустно улыбнулся, посмотрел на идущий вровень с другими домами фасад костела Святого Креста и вдруг, неожиданно даже для себя самого, сказал: — Меня зовут Владек. Жди каждое воскресенье у входа утром. После освобождения. Месяц… Или, если дольше, я дам знать ксендзу…

— Хорошо, Владек, Эльжбета будет ждать. — Она дотронулась щекой до его подбородка. — Я буду молиться за тебя, поручник Владек…

У памятника Копернику она еще раз обернулась, и едва ее маленькая, изящная фигурка исчезла из вида, Вукс, так и стоявший спиной к окну с «салятерками», ступил на тротуар и стремительно пошел по Обозной в сторону польского театра…

Все еще находясь под впечатлением удивительной встречи, он миновал крошечную театральную площадь, свернул влево и шел до тех пор, пока тротуар, тянувшийся вдоль университетской ограды, не закончился лестницей с торчащей из-под ступенек короткой водопроводной трубой.

Нужный номер оказался большим трехэтажным домом русской постройки. Подождав, пока спускавшаяся на Солец и отчаянно скрежетавшая тормозным башмаком фура проехала мимо, поручик перебежал улицу и нырнул в деревянно-охряную калитку входа.

По старой лестнице с деревянными истертыми ступенями Вукс поднялся на второй этаж и, остановившись у одной из двух респектабельных дверей с представительно-выпуклыми филенками, надавил белую пуговку электрического звонка.

Дверь долго не открывали, и поручик уже собирался звонить снова, но тут створка бесшумно распахнулась, и на пороге появился, судя по домашней «бонжурке», сам хозяин квартиры.

— Я с Поморья… — Вукс вытащил из кармана тот же бумажный многоугольник и, подняв его вверх, закончил. — Пан полковник может не говорить пароль. Мы встречались у начальника «двуйки».

Хозяин взял сложенный листок, развернул и отступил в сторону.

— Прошу…

Полковник провел Вукса в гостиную и только там спросил:

— Майор Вепш?

— Нет, поручник Вепшик… — Вукс остановился у телефонного столика и, на всякий случай понизив голос, доложил: — У нас непредвиденная ситуация…

— Что-то случилось? — Полковник аккуратно сложил листок. — Кстати, у вас уже известно о гибели генерала Сикорского?

— Да, знают, — Вукс кивнул и, выждав приличествующую паузу, сказал: — Мне нужен генерал Грот-Ровецкий.

— Но генерал Грот-Ровецкий арестован…

— Арестован? — Вукс отшатнулся к стене и взялся за шнур, идущий от телефонной розетки. — Надеюсь, пан полковник сможет заплатить за ремонт?

— Что такое?.. Что это значит, поручик?

— Это значит, что майор Вепш арестован так же, как и генерал Грот-Ровецкий! Это значит, что наш контакт прерывается! Это значит, что нас предали… И лично зная пана полковника, я пока его ни в чем не подозреваю, но если пан полковник выйдет раньше чем через двадцать минут, его ждет пуля!

Вукс прислушался к мягкой тишине просторной квартиры, потом резко шагнул в сторону и что было силы рванул телефонный шнур. Розетка с треском лопнула, куски штукатурки посыпались во все стороны, и, выскакивая в дверь мимо остолбеневшего хозяина, поручик еще успел увидеть торчащий из стены загнувшийся конец трубки Бермана[28]…

* * *

Крошечный городок Камень-Панский, затерявшийся в болотном Полесье, казалось, не изменился со времен Костюшко, и если бы не тридцатикилометровая узкоколейка, приспособленная для вывоза леса, то пожалуй, ничего б и не напоминало о времени. Однако Меланюку было сейчас не до исторических экскурсов. Присев на обочине, он старательно заколачивал вылезший из каблука гвоздь рукоятью подаренного Хюртгеном «парабеллума».

Переобуваясь, Петро для верности постучал пяткой о землю и, только выпрямившись, увидел, что забыл сунуть в кобуру так и оставшийся лежать на траве пистолет. Меланюк нагнулся, и едва рука ощутила тугую тяжесть «парабеллума», как невеселые мысли, последнее время не оставлявшие Петра, опять завертелись в голове.

То, что Хюртген сорвал его с насиженного места, еще как-то объяснить было можно, но вот приторная, неизвестно откуда взявшаяся любезность настораживала, порождая недоверие. И действительно, с чего это вдруг немцу сулить ему, Меланюку, какие-то особые блага? Но в полученном приказе ничего не обычного не было, и не измени Хюртген своего поведения, Петро ничего б и не заподозрил…

Гвоздь больше не мешал, и Меланюк неспешно зашагал дальше, к единственной городской достопримечательности — построенному перед войной двухэтажному Народному дому, на плоской крыше которого кто-то из шустрых хозяйчиков уже устроил ресторанную площадку.

На пустыре рядом с Домом, где обычно стояли подводы, нужного человека не было, и Петро, вздохнув, поднялся по заплеванной лестнице в ресторан. Оркестр играл «Полеское танго», и певец, тщедушный молодой человек в заношенной «тройке», сжав обе ладони в кулачок, пел проникновенным и неожиданно чистым голосом:

Все Полесье похмуре болото,
пив Полисся вода залила…
Только де ниде хутор самитний,
только де инде клаптик села…