Майор Мартен Сервас. Книги 1-6

Немного дальше ее внимание привлекла еще одна фраза: "Спокойный, но подвержен внезапным приступам неконтролируемой агрессии". У Мойры снова появилось покалывание в затылке. Она все больше убеждалась, что столкнулась с китайской версией доктора Джекила и мистера Хайда[407]. По всей очевидности, в Ван Юне уживались два разных человека.

В четыре часа Мойра прервала работу и решила выйти покурить. Меньше чем через три часа метеорологическое чудовище доберется до них. Она знала, что могла бы курить и в кабинете, но ей хотелось воспользоваться последней возможностью подышать воздухом. Едва Мойра вышла на террасу, как ветер начал трепать ей волосы и футболку. Он дул все сильнее и сильнее, выл, как раненый зверь, раскачивал деревья. Но ливня больше не было.

Она безуспешно пыталась зажечь сигарету — и в результате отказалась от этой затеи. Ладно, тем хуже, придется курить в кабинете. Мойра оперлась на длинную балюстраду, обрамляющую террасу и украшенную каменными чашами. Потом оглядела плющ, вьющийся по фасаду. Буря, несомненно, его оборвет. Все горшки с цветами были убраны, и почти все ставни закрыты, только еще две балконные двери остались как были. Кампус опустел; ни рабочих, ни сотрудников не было видно. Центр под низко нависшим небом обрел какой-то апокалиптический вид, вызывавший дрожь.

* * *

В пять часов Мойра вдруг оказалась в темноте. Она обернулась и поняла, что закрыли все ставни. Снаружи, с балкона доносилось звяканье замков.

Она зажгла свет. В дверь постучали.

— Войдите!

На пороге появился Мин в шелковой пижаме и босиком. Он улыбался во весь рот, и вид у него был спокойный, но, в какой-то мере, все-таки возбужденный приближением бури. Ее это не удивило: мужчинам его склада обычно нравятся всякие трудности и напасти.

— Тайфун приближается, — сказал Мин. — Он будет здесь через час с небольшим. Не хотите присоединиться ко мне и ждать вместе?

Мойра указала на экраны.

— Мне бы хотелось закончить до того, как он явится.

Он согласно кивнул. То, что она в таких необычных условиях продолжала поиски, несомненно, вызывало уважение.

— Есть новости?

— Это он, — твердо объявила Мойра.

И доложила обо всем, что удалось выяснить. Мин поморщился.

— Он, может быть, и не соблазнитель, и… э-э… в сексуальном плане не так распущен, как остальные, но это вовсе не делает из него убийцу.

— А вспышки ярости?

— А разве вы никогда не приходили в ярость, Мойра? Ищите еще и еще…

* * *

Элайджа посмотрел на землистого цвета порошок на дне чашки, облизал губы, добавил в чашку пятнадцать капель бутилированной воды, лимонную кислоту (но не лимонный сок, из-за него можно схватить заражение крови) и начал все это медленно нагревать. Зрачки его расширились в предвкушении "прихода". А смесь тем временем уваривалась, распространяя горький запах с кисловатой примесью винного уксуса, и ноздри Старика тоже расширились, вдыхая запах, который он распознает в любой ситуации. Дьявольский аромат ада и рая.

Затем он погрузил шприц в фильтр-пакетик, набрал исключительно прозрачный фильтрат, снова облизал пересохшие губы и воззрился на шприц, словно от этого зависела его жизнь.

После этого старый сыщик нагнулся к левой ступне, с которой предварительно снял носок, и отвел в сторону большой палец. Все наркоманы знают, что ступни — скопище всяких бактерий, идеальное место, чтобы схватить какую-нибудь инфекцию и заработать гангрену, но он предусмотрительно вымыл ногу с мылом. Затем помассировал ступню, чтобы набухли вены и стало лучше видно место, куда колоть. Игла должна войти по ходу кровотока сверху, под углом сорок пять градусов. Нелегкое занятие, когда колешь в ногу… Он легонько нажал на поршень, ввел примерно половину и подождал, насторожившись: устроить себе передоз в апартаментах на Юэнь-Лон в его планы не входило. Поначалу Элайджа ничего не ощутил и приготовился еще чуть-чуть нажать на поршень, как вдруг почувствовал: вот, приближается. Поднимается из глубин вселенной, из другой галактики… Комета, алое пламя, цунами — ударная волна, вспышка, кайф. Она взорвала ему башку в тот самый момент, когда наркотик дошел до мозга. Гонконгский героин исключительно и божественно чист. Элайджа откинулся на спинку дивана почти без сознания. От жара этой волны у него порозовели щеки и губы, а взгляд был уже далеко, на расстоянии световых лет отсюда. Черт побери, может ли быть что-нибудь лучше?

Он сидел, открыв рот, и ощущал себя легким, во власти эйфории, снова молодым. Позабыты были все долги, все угрозы триад, а вместе с ними и тайфун, и красное пятно рисунка на его двери, который уже видели все соседи. Оно походило на таинственные письмена неизвестных континентов. Или на брызговые полотна Джексона Поллока[408]. Но Элайджа не знал, кто такой Джексон Поллок.