Майор милиции

Только представьте себе: не пригуби человек перед тем, как сесть за руль, чарку, те шестеро были бы живы и поныне. Эти данные я подчеркиваю. С них именно и начну разговор, который в какой-то мере приоткроет человека, сидящего рядом, позволит понять, почему он выбрал в жизни именно эту, а не другую дорогу, почему счшает свою работу и полезной и благодарной. Ведь не с бухты-барахты это к нему пришло. Продумать свое жизненное назначение времени у него хватало - служит он в милиции двадцать с лишним лет. Пришел в нее комсомольцем, здесь вступил в партию, сейчас - заместитель партийного секретаря отдела. Начал старшим сержантом, ныне - майор.

И разговор наш, тот самый, который нужен, возник при самом неожиданном поводе. Возвращались мы после очередного посещения очередного хозяйства в Троицкое. Чуть не доезжая моста через Большую речку, стоял грузовик. Двое, упершись в колесо, натягивали разошедшийся брезент. Василий Федорович затормозил и, приоткрыв дверц", обыденно осведомился:

- Помочь?

- Управимся, - тот, что постарше, махнул головой:

"Поезжайте, мол".

Запылили мы своей дорогой.

- Родственники? - поинтересовался я.

- Почему родственники. Нет. Михаил Григорьич Черных зятя своего в Троицкое перевозит.

- Что за Черных?

- Инструктор по вождению СПТУ-26, один из тех ста пятидесяти, о которых я вам говорил.

- Это активные-то?

- Ну.

- А как это понимать - активные? Значит, и "мертвые души" есть... которые только для отчета?

Василий Федорович промолчал. Не то, что сделал вид, будто не расслышал. Промолчал - и все.

Возобновился разговор уже дома, после обеда, которым нас накормил старший сын Василия Федоровича Борис (Любовь Антоновна, жена, прихворнула и лежала в краевой больнице). Я сидел, смотрел телевизор, хозяин пошел в огород. Вернулся, вывалил на кухонный стол из сумки бородавчатые ядреные огурчики, сказал Борису:

- Ополосни, - и без всякого перехода (чувствовалось, что перед этим долго взвешивал) вернулся к моему вопросу. - Это ведь как считать "мертвые" они души или не мертвые. Я и в отчетах не всех показываю, кто у меня нештатником числится. Поначалу их столько объявилось... Что ни водитель - то и общественник.

Сами понимаете: шоферу хочется с ГАИ дружбу водить.

Но ведь какая дружба. Это не то, что положил в карман удостоверение общественника и - гуляй себе. Были у нас такие... А где их не было? Они быстро себя проявили. В общем, так: сто пятьдесят - это действительно нештатники. А из ста пятидесяти человек на пятнадцать я как на себя положиться могу. Это я сейчас понимаю, а лет десять назад - все ощупью... Теперь накануне жатвы наш райисполком специальное решение принимает такого-то и такого-то нештатного автоинспектора освободить от работы на период уборки. А списки этих людей в райисполком я представляю. Здесь уж не то что семь, двадцать семь раз отмеришь.

- По принципу: меньше, да лучше?

- Само собой. У нас, кстати, с этим легче, чем в городе, здесь люди больше на виду.

Итак, лед тронулся.

ВЕЛОСИПЕД И КОНЬ АНДРЕЙ

...Как я эту работу выбрал? А никак не выбирал. Мне предложили, я согласился. В пятьдесят третьем году.

Демобилизовался я с флота, вернулся в Михайловну.

Из Михайловки уходил, сюда и вернулся. Отгулял положенный месяц, надо на работу устраиваться. РайДОСААФу требовался специалист по автоделу. Пошел.

Работа, хоть и не пыльная, а не по мне. Не люблю я над бумагами сидеть. Учебные планы, конспекты занятий с шоферами, на экзаменах переживаешь, нет, не по мне. Решил уходить на производство. Либо на комбинат, либо в колхоз. Все равно куда, лишь бы не так однообразно. А вышло и не комбинат, и не колхоз. Милиция вышла. Зашел как-то по своим служебным делам в райотдел, дежурный говорит: "Майор велел: как придешь, к нему зайти". Майор - начальник райотдела Михаил Прохорович Осипов. Зашел. В общем, так и стал я милиционером. Как сказал тогда Михаил Прохорович, человеком я для них был самым подходящим:

комсомолец, армию отслужил, дисциплинированный.

Присвоили мне старшего сержанта. Инспектор ГАИ старший сержант милиции Чепурной Василий Федорович. Так я тогда писался.

Что привлекло? Я уже говорил: какого-нибудь живого дела хотелось. Я так думаю: когда мужику двадцать четыре года, а он с бумажками копается и рад до слез, что из кабинета никуда выходить не надо, то в нем мужского одни штаны если. Когда человек в годах, тогда другое дело. Зарплата, говорите? Какая там зарплата.

Сейчас в милиции все-таки деньги платят. А тогда - четыреста десять рублей старыми. Сторож, который ночью у магазина на приступочке сидел, почти столько же получал. И у меня четыреста десять, а из транспорта -велосипед да конь Андрей. Конь, правда, ничего, иногда даже и рысью мог. Так я по переменке - то на нем, то на велосипеде. Поближе - педали поверчу, подальше - на ходке. Но вообще-то поспевал - транспорта тогда мало еще было. Поэтому меня часто в оперативные группы подключали. Тем мне наша работа и нравится - беспокойная она. Лишнее на ней не поспишь.

Помню первое свое такое дело. В каком же это было... Ну да, в тот же год, когда работать начал и было...