Маисовый колос

— Ну, положим, — возразил дон Мигель, — едва ли кто из вас чувствует себя здесь в безопасности! Но, я за все отвечаю, потому что все предусмотрел. Теперь перейдем к цели нашего собрания. Вот, сеньоры, первый документ, по поводу которого я хочу посоветоваться с вами. Это список людей, успевших в течение четырех-пяти недель эмигрировать в восточную республику, их сто шестьдесят человек. Все они молоды, сильны и воспламенены любовью к отечеству. Кроме того, я знаю более трехсот человек, собиравшихся бежать при первом удобном случае. Нашлись уже и верные люди, которые берутся переправить их на восточный берег. Таким образом, в скором времени в Буэнос-Айресе будет пятьюстами патриотами меньше. Кроме того, отсюда ушло много молодых людей в предшествовавшие два года. Сейчас я сообщу вам, в каком положении находится армия освободительная и армия внутренних провинций. После действий дона Кристобаля, выигравшего сражение, но проигравшего победу, освободительная армия находится на Арройо-Гранде и осаждает армию Эшагю, загнанную в Пиедрас, в нескольких милях от Бахады. В случае нового сражения вероятность успеха на стороне Лаваля. Если он победит, то перейдет через Парану и откроет наступательные действия против Буэнос-Айреса; если же он будет разбит, то, располагая всеми судами блокады, отправится на север пополнять свою армию, после чего опять-таки двинется против Буэнос-Айреса. Что же касается провинций, то и там лига распространяется с каждым днем. Тукуман, Сальта, Риоха, Катамарка и Жужуй уже отреклись от тирана и вооружаются против него. Монах Альдао не настолько силен, чтобы подавить революцию, а Кордова сдастся при первой серьезной угрозе. У Розаса оставалась надежда только на Ла-Мадрида, но и эта надежда рухнула: Ла-Мадрид тоже объявил себя против него.

— Не может быть?!— вскричали некоторые из присутствующих, вскакивая со своих мест.

— Тише, сеньоры, тише! — остановил их дон Мигель. — Советую вам все-таки не забывать, что вы в Буэнос-Айресе, а не в Париже... Я сказал правду: Ла-Мадрид, посланный Розасом охранять тукуманский арсенал, перешел на сторону инсургентов. Седьмого апреля он втоптал в грязь федеральный значок, установленный Розасом, и приколол к груди голубую с белым ленту свободы.

— Браво! Браво! — кричали молодые восторженные голоса.— Да здравствует свобода!

Один дон Луис Бельграно, погруженный в глубокие думы, сидел молча.

— Тише, сеньоры, тише! — снова остановил их молодой председатель. — Вот документ, подтверждающий мои слова.

Развернув новую бумагу, он вслух прочитал следующее:

«Свобода или смерть!

Общий приказ от девятого апреля тысяча восемьсот сорокового года.

По распоряжению правительства назначаются: главнокомандующим всех линейных войск и милиции в провинции генерал дон Григорио Араос Ла-Мадрид; начальником главного штаба — полковник дон Лоренсо Лугонес; начальником гвардейских кирасиров — полковник дон Мариано Аха ».

Собравшиеся радостно переглядывались, но уже не решались громко выражать своих чувств.

— Как видите, сеньоры, — спокойно продолжал Мигель, — революционное движение разрастается с каждым днем. К сожалению, революция пока еще представляет собой великана, правда, очень сильного, но без головы. Голова-то у него, впрочем, есть, но далеко от тела: она находится в Буэнос-Айресе, поэтому все наши усилия должны быть направлены к тому, чтобы приставить эту голову к телу и сделать таким образом великана способным к действию... Надеюсь, сеньоры, вы согласны со мной в том, что мы должны сделать все от вас зависящее, чтобы обеспечить торжество революции?

— О, да, да! В этом не может быть никакого сомнения!— раздался единодушный ответ присутствующих.