Макамы

Ты видишь, друг, что я хожу в лохмотьях
И горечь горя от судьбы вкушаю,

Обиду на нее ношу с собою

И злые беды каждый день встречаю.

Восхода Сириуса

[10]жду смиренно —Я нынче только о тепле мечтаю!

А был когда-то я богат и знатен

И в середине сиживал, не с краю!

Затмил бы я и Дария с Хосровом,

Шатры веселья всюду разбивая.

Но вот блага в несчастья превратились —

Судьба перевернулась, мной играя.

Остались мне одни воспоминанья,

Грызут они, дразня и донимая.

Увы, в Самарре

[11]бедная старушкаИ дети в Босре [12]ждут меня, рыдая.

Когда бы не они — я счеты с жизнью

Покончил бы, раскаянья не зная!

Говорит Иса ибн Хишам:

Дал я ему дирхем, что под руку подвернулся; он взял, спиною к нам повернулся и пошел, а я ему вслед смотрел — все вспомнить хотел: знаком он мне или не знаком, наконец узнал я его с трудом и воскликнул:

— Александриец, клянусь Богом! Он покинул нас газеленком малым, а вернулся взрослым и возмужалым.

Тут я за ним побежал, догнал, за рукав удержал и сказал:

— Ты ли это, Абу-л-Фатх? Не тебя ли взрастили мы своими руками, не ты ли юность провел меж нами? Скажи-ка, что это у тебя за старушка в Самарре?

Он засмеялся в ответ и сказал:

Пойми, что время наше лживо,
Не поддавайся заблуждениям

И от судьбы не жди подарка —

Вращайся с ней ее вращением!

ФИНИКОВАЯ МАКАМА (вторая)

Рассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Случилось мне быть в Багдаде во время сбора фиников, и я решил на рынок сходить — самых лучших себе закупить. Отошел недалеко и вижу: у торговца разложено много спелых плодов, разных сортов, без счета рядов. Взял я себе из каждого ряда отборнейшие, из каждого сорта отменнейшие, скинул плащ, покупку свою сложил, концы завязал и закрепил. Вдруг вижу — прямо передо мной нищий с протянутой рукой. Его голова покрывалом обвита, а лицо концом покрывала стыдливо прикрыто. При нем была целая куча детей: кто постарше — его за подол держал, а кто поменьше — из-под мышек торчал. Отец же, выбиваясь из сил, на пропитанье просил, крича таким громким голосом, что дыбом вставали волосы:

Ах, мне бы горсти две ячменной каши
Или кусочек черствого лаваша,

Хоть капельку прокисшей простокваши,

Чтоб не текли потоком слюни наши.

Ужель подошвы зря дорогу пашут?

О Боже, дай испить достатка чашу!

Пускай завязки щедрости развяжет

Рука того, кто милость нам окажет,

И если он благой пример покажет —

О чести рода своего расскажет.

Он тот, кто нас успехом опояшет

И жизнь нам сохранит под сенью вашей!

Говорит Иса ибн Хишам:

Я вынул из кошелька кое-что и дал ему. Он сказал:

Ты, оказавший мне благодеянье!
Храни о том стыдливое молчанье,

Лишь Господу открой свои деянья!

Тебя б я наградил без колебанья,

Но мой достаток — слезы да стенанья.

От Бога ты получишь воздаянье!

Говорит Иса ибн Хишам:

Я сказал ему, указывая на кошелек:

— Там кое-что еще осталось. Кто ты — мне откроешь, что в нем — получишь.

Он сдвинул покрывало с лица — и оказалось, клянусь Богом, что это наш шейх Абу-л-Фатх Александриец! Я сказал:

— Ну и ну! Какой же ты хитрец!

А он ответил стихами:

Всю жизнь в обмане проводи
И людям головы дурачь!

Судьба на месте не стоит,

И я несусь за нею вскачь:

То сам ей горе причиню,

То стану жертвой неудач.

БАЛХСКАЯ МАКАМА (третья)

Рассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Торговля тканями привела меня в Балх. Был я тогда молодостью ублажен, беззаботностью ублаготворен, богатством украшен и считал главной своей заботой жеребенка мысли себе подчинить или самые редкостные слова в силки свои уловить, и ничья беседа и голос ничей мне тогда не казались красивей моих речей.