Макароны по-флотски (сборник)

Мы стояли полукругом вокруг лейтенанта и молча смотрели на его искаженное криком румяное лицо. Коля безразлично сплюнул.

Лейтенант замолк, потоптался на месте, развернулся и, уже не подпрыгивая, направился к ожидавшим его матросам. Они с интересом следили за всем происходящим. Им будет что рассказать по возвращении на корабль…

* * *

Вернувшись к себе на корабль, мы естественно никому ничего не доложили. А на следующий день к нам в кубрик спустился капитан-лейтенант Севрюгин:

– Ну, ребята, вы даёте! – покачал головой он, – А если бы вас Большой Зам прихватил… Всем бы влетело по полной… А за переезд спасибо.

Севрюгин улыбнулся и протянул нам перевязанную тонкой бумажной верёвкой коробку с вкуснейшим песочным тортом! Праздник жизни продолжался!

* * *

А в Тихом Океане я всё-таки один раз искупался, когда мне до дембеля оставалось меньше месяца. Я вдвоём с приятелем выносил с корабля мусор. Воспользовавшись случаем, мы сбежали в самоволку. На двадцать минут. Мы выбежали из части, добежали до берега, разделись догола и, изрезав ноги о ракушки, окунулись один раз в холодной солёной воде. Это мы так поставили галочку, а то спросят на гражданке, и как-то стыдно отвечать, что служа на Тихоокеанском флоте, так ни разу в Тихом океане и не искупался.

Стенгазета

Рисуйте где угодно, но только в центре.

(Указание офицера)

Однажды новый замполит БЧ-5 капитан-лейтенант Севрюгин вызвал меня, Марса и Теплова к себе в каюту.

– Тут, ребята, есть дело. Большой Зам приказал мне дембелей напрячь – на благое дело. У него есть идея насчет конкурса стенгазет. Он ее уже давно вынашивает. Каждая боевая часть должна выпустить стенгазету на злободневную тему: осудить курение на боевом посту, нарушение формы одежды… Ну, как обычно, сами знаете… Назовите ее «Звезда» или «Гудок», чтобы звучало…

– А «За нашу Советскую Родину» можно? – спросил я, подмигивая Марсу.

– Тоже хорошо, – похвалил Севрюгин, не уловив иронии. – Вот и потрудитесь с пользой для общества.

Мы переглянулись. Делать газету, вообще-то, было в лом, ну раз Большой Зам захотел конкурс, что же, будет ему конкурс. Получать канцелярские принадлежности для производства стенгазеты я пошел лично к Большому Заму. Он так хотел.

– Вы, годки, совсем оборзели, – произнес Большой Зам, вальяжно развалившись на стуле и подманивая меня к себе указательным пальцем, – общественно-полезной работы ни хрена не делаете. Вот и поднапрягитесь.

Довольный своей идеей Большой Зам расплылся в улыбке крокодила и торжественно вручил мне коробку цветных карандашей и здоровенный лист ватмана.

– А что писать-то?

– Не знаешь, о чем писать? Напишите две-три маленьких заметки. Про курение, нарушение формы одежды. Не хватает слов – нарисуй картинку. Здесь звезду, там якорь. Понятно?

– Так точно

– Ну вот и действуй. Только смотри, чтоб было остро и актуально. Про курение на боевых постах не забудь. Сделайте мне красиво.

Я согласно кивнул.

– Хорошо поработаете, может, в увольнение в город отпущу, – раздобрился Большой Зам.

– Постараемся, товарищ капитан третьего ранга!

Творить красивую острую и актуальную стенгазету мы устроились в носовой электростанции.

– Ты, Шура, у нас один рисовать умеешь – художником будешь, – определил Марс.

– Без проблем.

– Тёплый, а ты у нас мозгом будешь, материалы будешь подбирать.

– Ладно. А ты сам-то чего делать будешь? Прохлаждаться? – беззлобно спросил Теплов.

– Не, я стихи сочинять буду, – скромно произнес Марс.

Мы с Тепловым переглянулись. Ну, стихи, так стихи. Вот и ещё один талант раскрылся. Я расположился на животе на пайолах перед расстеленным листом ватмана:

– Как назовём то? «Гудок»?»…Или «Звезда»??… Про курево и форму одежды…

Ни у кого из нас эти варианты названий особого энтузиазма не вызвали. Броняшка в электростанцию распахнулась и к нам ввалился заиндевевший на морозе дизелист Сагалаков.

– Мужики, д-д-д-айте погреться! – его всего трясло от холода.

– Ты что, «долболедизмом» занимался?

Утвердительно тряся головой, Сагалаков протиснулся мимо нас и всем телом прижался к теплому кожуху турбогенератора, ещё не успевшему остыть после утренней прокрутки.

– Что, отпустили?

– Какой, на хрен, отпустили! – п-пять минут на поссать д-дали… С-с-уки! – жмурясь от боли, Сагалаков выставил перед собой красные от холода негнущиеся пальцы: – От-хо-о-дят…

– Кадеты, гады, вообще оборзели! Тебя уже почти неделю консервируют!

– П-пять дней… Мы т-там вдвоем с Гнутым на стенке л-лед долбим… От подъёма д-до отбоя… Отпускают т-только в гальюн и пожрать. Пожрал, поссал и обратно. Взяли моду, за любую ф-фигню – на стенку… К-карбышевым работать…

– Кадеты, сами, блин, в овчинных тулупах стоят, а вас в шинелях морозят! – посочувствовал Марс.