Макароны по-флотски (сборник)

– Меня Сёма зовут, – продолжал коренастый. – Я – годок. Здесь за старшего палаты. – Он протянул мне руку, но заметил мои забинтованные кисти и остановился: – А-а, ты с руками, а я думал герой-любовник.

– Эй, чурка! – окрикнул Сёма узбека. – Не слышал что ли? Освобождай шконку!

Узбек начал неторопливо скатывать свой матрас.

– Пошевеливайся!

– Слушай, а тут у вас с чем лежат?

– Не дрейфь, Шура, сифилитиков здесь нет, а триппер – французский насморк. У нас тут, кроме тебя, ещё трое кожников. А остальные все с трипаком. Кто как подцепил. Татарин вон в увольнительной, я – в самоволке. А тот, – Сёма указал на узбека, – по дороге в отпуск, в поезде, за 25 рублей. Чурка!

– Эй, джигит, а ну подскочил сюда! – Сёма снова окрикнул узбека, закончившего рокировку матраса: – Давай, зашурши приборку.

Узбек понуро поплелся мимо нас за шваброй. Сёма остановил его:

– Что сказать надо, когда перед тобой годок и подгодок флота российского?

– Можно пройти?

– Можно Машку за ляжку и козу на возу! На флоте – добро! Сапожина хренов.

– Добро пройти?

– Шевелись, чурка! – Сёма пинком под зад придал узбеку начальное ускорение.

На флоте такой закон: или ты, или тебя…

Вечером, перед отбоем, народ собрался вкруг, травили байки, и мне удалось немного поближе познакомиться с другими обитателями палаты. Один из кожников, по кличке: «Серый», – парень лет девятнадцати, с лысой, как бильярдный шар, головой, сидел на кровати около окна и вертел в руках какой-то бутылёк. В лице у парня было что-то странное.

– Саша, – представился я.

– Сергей, – сказал он и поставил бутылёк на прикроватную тумбочку: – Эфир. По случаю достал. Сегодня отъезжать будем. Если хочешь – с нами.

Я неопределенно кивнул.

– У тебя что с руками?

– Да так, экзема, раздуло.

– Ага.

– А ты с чем?

– Да вот, – Серёга погладил себя по лысой голове. – Я с подлодки. Мы реакторный отсек чистили, на следующее утро встаю, а волосы на подушке лежат. Сейчас на всём теле ни одного волоска…

Только тут я понял, почему лицо Серёги мне показалось странным: у него не было ни бровей, ни ресниц.

– Ничего себе! А я думал, что нам хреново…

– Да я ещё ладно, – Серёга махнул рукой, – вот Димка, так тот вообще, с увяданием кожи попал.

– С увяданием!? – Я повернулся и посмотрел на сидящего невдалеке паренька с дряблым, земляного цвета лицом, покрытым мелкими морщинками,

– Он тоже с подлодки… Облучился.

– А остальные, что все с трипаком?

– А ты думал. Все, кроме, вон, Паши – «сапога», у него псориаз.

На кровати недалеко от меня сидел почти мальчишка: маленького роста, веснушчатый.

– Он вообще отдельная история, – продолжал Серёга, – сначала в госпиталь с сотрясением мозга попал. Ему в части табуреткой голову пробили. У него, чудака, от удара язык отнялся. Говорить перестал. Травму и сотрясение подлечили, а говорить так и не начал… А тут ещё у него псориаз нашли, ну его к нам, в кожно-венерическое, долечиваться…

– Он так и не говорит?

– Э-э, тут другая история, – Серёга повернулся и показал на парня с увяданием кожи.

– Вон, Димон, до службы гипноз изучал. Вот он и попробовал Пашу вылечить через гипноз, ну, загипнотизировать…

– Ну и как?

– Врачи за три месяца ничего не добились, а у Димона он за два сеанса заговорил!

– Заливаешь?!

Серёга не особо пытался меня убедить.

– После отбоя, когда врачи уйдут, сам посмотришь. Димон будет его учить за себя постоять.

– Не понял?

– Он думает, что сможет помочь ему стать поуверенней в себе, чтобы, короче, смог по морде в ответ съездить. Ему же обратно в часть возвращаться.

Серега не соврал. После отбоя, когда всё утихло, Димон усадил веснушчатого Пашу на кровать для гипнотического сеанса. Мы все столпились вокруг и с любопытством наблюдали.

– Короче, Паша, твоя проблема в том, что ты добрый, ты не можешь за себя постоять. Понял? – начал Димон.

Паша кивнул.

– Я попробую тебе помочь. Ложись на спину. Закрой глаза.

Паша доверчиво откинулся на подушку.

– Расслабься… твои руки наливаются теплом… тепло разливается по всему телу…

Обступив Пашину кровать, ребята во все глаза смотрели за происходящим.

– Я буду считать до десяти… на счет десять ты уснёшь… Раз… Ты засыпаешь… Два… Засыпаешь… Три… Десять!

Паша уже лежал не двигаясь, закрыв глаза и ровно дышал. Внешне мало что изменилось. А Димон продолжал:

– Ты идёшь по дороге… у тебя на плече лопата… возьми лопату…

Рука Паши, вытянутая вдоль тела, повернулась ладонью вверх и сжалась в кулак. Мы недоуменно переглянулись.

– У тебя на плече лопата… ты идешь по дороге… за тобой идёт человек… он хочет тебя ударить!

Паша дернул головой и ещё крепче сжал и без того сильно сжатый кулак.

– Человек начинает тебя бить! Защищайся!

Сжатая в кулак рука поднялась.

– Бей его! Бей!.. Бей! – настаивал Димон – Он тебя бьёт! Бей его!

Кулак сжался до белизны в пальцах, но, несмотря на требования Димона, ответного удара не последовало. Рука Паши безвольно опустилась вдоль тела. Димон решил поменять тактику. Он вспомнил, что у Паши есть младшая сестра, в которой, тот, души не чаял.