Макаров. 2-е изд.1988

В Артуре у Шрейбера дело пошло сперва туго, все отмахивались от его «затеи». Однако настойчивый лейтенант смог добиться приема у Макарова. Уж как ни был занят адмирал, но оригинального изобретателя он выслушал. А выслушав, приказал ему помочь. Стали готовить змеев-гигантов для запуска с крейсера «Всадник». Тут как раз другой лейтенант, Михаил Лавров, предложил наладить разведку на воздушных шарах, и по собственной инициативе начал шить такой шар. Макаров и его ободрил. Предприимчивые лейтенанты уже носились с планами создания особого воздухоплавательного отделения (!) при штабе, но… вскоре адмирала не стало. И тогда Шрейбер написал такие вот горькие слова: «…Макаров погиб! Это был нравственный удар также, от которого не могли оправиться даже самые энергичные люди. Произошла путаница… на змеи стали смотреть как на какую-то затею»[35]. Из «затеи» ничего не вышло, а жаль: через десяток лет, в первую мировую войну, змеи применялись артиллеристами во многих армиях, в том числе и в русской. Не были использованы в Артуре и воздушные шары. А лейтенант. Лавров погиб при защите горы «Высокой».

Русская Тихоокеанская эскадра готовилась к бою. Корабли неоднократно покидали рейд, выходя в море и маневрируя вокруг крепости. Об активности русского флота под руководством Макарова можно заключить из такого сравнения: за месяц с небольшим его пребывания в Порт-Артуре эскадра в полном составе выходила в море шесть раз, а за последующие десять месяцев обороны Порт-Артура — только три раза. Шестой выход оказался, однако, роковым для Макарова…

Вечером 30 марта Макаров отправил два отряда миноносцев на разведку. Ночь он провел на крейсере «Диана», который дежурил у входа в порт-артурский рейд. Адмирал опасался, что японцы еще раз повторят попытку заблокировать гавань, и старался все время быть в авангарде своих сил. За последние дни он очень устал, но лег спать, как обычно, не раздеваясь, и заснул в кресле в своей каюте. Около полуночи его разбудили. Встревоженный командир крейсера доложил, что вдали замечены силуэты каких-то судов. Макаров поднялся на мостик. Сколько он ни всматривался в даль, ничего не удалось заметить. Погода была пасмурная, шел дождь. Адмирал спустился вниз и опять заснул, но ненадолго. Его вновь разбудили по тому же поводу: возникло подозрение, что японские корабли, скрытые дождем и мраком, ставят мины. Макаров вместе с вахтенными опять пытался рассмотреть что-нибудь сквозь влажную мглу и снова ничего не увидел.

До сих пор не ясно, почему адмирал в этом случае не приказал открыть огонь или, по крайней мере, осветить подозрительный район прожекторами? Позже некоторые очевидцы высказывали предположение, что он опасался обстрелять собственные миноносцы, которые в силу неисправностей или иных причин могли раньше времени возвратиться обратно с боевого задания. Однако многие иные (и в частности — офицеры с «Дианы») полностью отвергают эту версию. Как бы то ни было, истинная причина такого странного поведения Макарова навсегда, видимо, останется неизвестной. Более того! Утром адмирал даже не приказал протралить подозрительное место. Почему? Спросить не у кого… Последствия всего этого оказались, однако, трагическими и для хода войны, и для самого адмирала, и для всей России…

Да, остается только всплеснуть руками: трагическая случайность… Так и хочется пофантазировать: вот если бы рейд осветили прожекторами да обнаружили японские минные заградители, отогнали бы их, а наутро протралили тот район, то бы тогда… Но здесь следует вспомнить неумолимую закономерность о случайном как проявлении необходимости. И, ничуть не впадая в мистику, можно с горькой уверенностью сказать: Макаров должен был погибнуть.

Россия не могла выиграть этой войны. Не могла, ибо социальная система страны тормозила рост творческих сил народа. Не могла, ибо государственный механизм огромной и богатейшей державы работал вразнос. Не могла, ибо правящие классы царской России уже не в состоянии оказались выдвинуть из своей среды крупного и сильного политического руководителя.

Россия должна была проиграть войну — так судил неумолимый ход истории. «Война разоблачает все слабые стороны правительства, война срывает фальшивые вывески, война раскрывает внутреннюю гнилость… царского самодержавия…»[36] — в таких словах выразил этот исторический приговор Владимир Ильич Ленин.

Макаров был из тех капитанов, которые не покидают мостик тонущего корабля, а вместе с ним уходят в морскую пучину. В этом состоит их жизненная трагедия — и их подвиг. Так он и ему подобные возвышаются над самодовольной ограниченностью и безвольной обреченностью. Так они остаются славой своей отчизны, какая бы суровая судьба им ни выпадала.

Макаров должен был погибнуть. Днем раньше, днем позже — какая разница?..

На рассвете 31 марта 1904 года ему оставалось жить всего несколько часов.