Макаров. 2-е изд.1988

Экзекутор отошел от двери и направился далее. Ну и ну, как дела-то идут! А давно ли, давно ли открывали Николаевскую железную дорогу между Москвой и Петербургом. Экзекутор помнит, как вместе с женой стояли они на Знаменской площади, что около Николаевского вокзала, и глядели на пышные торжества. Дымящийся паровоз казался им чудом. Господи, кажется, только вчера это было! А теперь вот — уже железных дорог нам мало, корабли по льду будут ходить. Чудеса, да и только! Растет Россиюшка, на глазах растет…

Экзекутор обошел все помещения и вздохнул удовлетворенно: везде порядок. Он вернулся к нарядной двери конференц-зала. Тот же раскатистый бас продолжал:

— Ни одна нация не заинтересована в ледоколах столько, сколько Россия. Природа заковала наши моря льдами, но техника дает теперь огромные средства, и надо признать, что в настоящее время ледяной покров не представляет более непреодолимого препятствия к судоходству.

Голос за дверью умолк, в зале зашелестели аплодисменты.

…Теперь все спускались вниз по лестнице. Экзекутор видит, как в центре оживленно переговаривающейся группы идет академик Рыкачев, председательствовавший на собрании, высокий, с пышными усами, в генеральском мундире. Экзекутор хорошо знает Михаила Александровича, как же, известнейший ученый, недавно назначен директором Главной физической обсерватории. Собеседник Рыкачева в черной форме, на золотых погонах по два орла: вице-адмирал, значит. Это и есть сегодняшний докладчик, Макаров его фамилия. А слева от Макарова — это (ну кто же его не знает!) Дмитрий Иванович Менделеев. Ишь, как горячо говорит, даже рукой себе помогает. Вот всегда он такой.

Спустились вниз, продолжая начатый разговор. Макаров говорил быстро и темпераментно, но без всякой жестикуляции (как все профессиональные военные, он был очень сдержан в движениях):

— Господа, уверяю вас, открытие Северного пути для русского флота — это только начало дела. Мы построим мощные ледоколы, которые смогут плавать везде и всюду. Мы еще доживем до того дня, когда русский флаг будет доставлен на Северный полюс.

— Уверен, совершенно в этом уверен! — бодро вставил Менделеев.

— Значит, пойдем не по льду на санях, а через лед напролом, — улыбнулся Рыкачев, поглаживая усы.

— Да, ваше превосходительство, именно так, напролом. К Северному полюсу — напролом!

…Летом 1895 года Макаров закончил лечение и вновь вступил в командование эскадрой. Хотя эскадра по-прежнему называлась Средиземноморской, она была оставлена в дальневосточных водах. Макаров задержался на Дальнем Востоке еще на полгода. За это время он совершил несколько плаваний, обследуя русские берега Японского моря: выяснилось, что английские и наши карты тех мест имеют расхождения, причем английские порой оказываются более точными. Морская съемка заняла несколько месяцев. Дело было опасное, ибо фарватеры плохо знакомы, а осенью здесь часты туманы и шквальные ветры, того и гляди посадишь тяжелый броненосец на камни. Помощи тут ждать неоткуда… В то же время Макаров продолжил исследования Лаперузова пролива, начатые им еще на «Витязе». Загадочный пролив этот с капризным и переменчивым течением давно уже интересовал его.

К счастью, трудные осенние плавания обошлись благополучно, и морские съемки провели успешно. Год спустя Главное гидрографическое управление выпустило «Карту Западного берега Японского моря от залива Св. Владимира до залива Америка». Новая карта была много точнее старой.

На праздновании нового, 1896 года Макаров в очередной раз прощался со своей второй родиной. Он получил назначение на должность старшего флагмана 1-й флотской дивизии на Балтике. Известие это застало его в Гонконге: здесь стоял на ремонте в доке броненосец «Николай I». И вот снова предстоит путь через половину земного шара — опять в Петербург, в Кронштадт. Домой.

11 января Макаров покинул экзотический Гонконг. На этот раз он направился на родину через Американский континент. На обычном рейсовом пароходе, то есть в качестве пассажира — весьма странное для него состояние! — Макаров прибыл в Сан-Франциско, город, который он более тридцати лет назад посетил еще безусым кадетом. Для него, человека любознательного, поездка по такой своеобразной и бурно развивавшейся стране, как Соединенные Штаты, не могла не принести большой пользы, не обогатить новыми впечатлениями и идеями. К тому же, пересекая огромную страну, Макаров менее всего чувствовал себя просто туристом. И в Вашингтоне, и в Чикаго, и в Нью-Йорке, и в других больших и малых городах Америки он думал прежде всего о деле своей жизни — о русском флоте. Особое впечатление произвела на Макарова работа американских ледоколов на Великих озерах, где он побывал в феврале, в разгар зимы. Несколько сравнительно небольших ледоколов обеспечивали круглогодичное судоходство, а оно было там, в центре Северо-Американского континента, очень оживленным. Макаров подметил и немало технических новшеств, которые применяли в ледокольном деле предприимчивые и изобретательные американцы.