«Македонские легенды» Византии

Посыпались обратные славословия в адрес апостолика, которого сам св. Фотий назвал «подражателем Христу, первому и верховному Первосвященнику». Выступило несколько горячих приверженцев нового патриарха, в богатых выражениях описавшие мудрость, кротость и благочестие своего кумира и главы Восточной церкви. Правда, в славословиях в адрес Рима уже прозвучали первые «шпильки». Так, выражая глубокую признательность за помощь и перечисляя заслуги Римской кафедры, византийцы тем не менее ядовито дали понять, что именно чрезмерная ревность предыдущих понтификов по своим надуманным прерогативам поссорила Запад и Восток. Видимо, латиняне, не знавшие греческого языка, плохо поняли смысл отдельных реплик, поскольку никак не отреагировали на неприятные для них оценки. Напротив, в конце первого заседания они подтвердили факт церковного общения папы и Константинопольского патриарха, а также попытались выяснить, нет ли среди присутствующих тех, кто против св. Фотия. Таковых не нашлось, и после этого первое заседание завершилось[82].

Второе заседание, проходившее 17 ноября 870 г., было еще более торжественным. Святой Фотий вновь председательствовал, а легатам предложили вторые места после него – наглядная картина, свидетельствующая о том, насколько разнились новый и покойный патриархи. Было зачитано письмо папы императору, в котором, между прочим, понтифик отмечал, что принимает Константинопольского епископа в общение и восстанавливает его в патриаршем достоинстве.

Представители восточных патриархов также заявили, что еще до Собора приняли св. Фотия в церковное общение, тем самым несколько сбив пафос речи римских послов. Легаты несколько раз вопрошали, все ли епископы принимают св. Фотия в качестве легитимного патриарха, на что получили утвердительный ответ. А затем задали вопрос: принимает ли Собор послание папы со всеми его подробностями? Очевидно, они желали таким способом «с налету» решить вопрос о церковном окормлении Болгарии, но получили неприятный ответ: «Все, что касается главы Церкви и признания св. Фотия патриархом, мы принимаем. Но то, что относится до дел государственных и императора, то мы решение их предоставляем самому императору». Хотелось или нет, но легатам пришлось напрямую дискутировать вопрос о Болгарии.

Но не тут-то было: в своей ответной речи св. Фотий отметил, что никогда не искал присоединения к своей патриархии болгарских земель, поскольку для него это – увеличение забот и трудов. Легаты похвалили его: «Ты правильно мыслишь и правильно поступаешь». Но тут слово взяли два митрополита – Прокопий Кесарийский и Григорий Эфесский, заявившие: «Можно надеяться, что Бог поможет нашему императору подчинить своей власти все страны света, тогда он сделает новый передел патриархатов и удовлетворит желания всех высших иерархов». Собор тут же согласился с их мнением, заявив, что не дело епископов устанавливать церковные границы и что вообще это нужно предоставить будущему времени[83].

Видимо, в отместку легаты вновь начали вопрошать о том, каким образом – т.е. законно или нет, – вошел св. Фотий на патриаршую кафедру, и не было ли при этом тирании? Им тонко ответили, что есть большая разница между тиранией и увещеванием, и вообще не ясно, почему и отчего вдруг возник вопрос о тирании? Легатам пришлось лишь уклончиво ответствовать, что данные слова их удовлетворили. Предоставили слово самому св. Фотию, поведавшему, что он никогда не домогался патриаршей кафедры, а вошел на нее по приказу императора; и все епископы подтвердили эти слова. Затем патриарх рассказал, что когда был возвращен царем из ссылки, то принимал в своем дворце св. Игнатия, с которым они просили друг у друга прощения и пали в ноги.

Латинянам не очень понравились слова св. Фотия о том, что именно воля императора возвела его повторно на патриарший престол, и они заметили, будто патриарх обязан своим восстановлением Римскому папе, который и раньше не раз восстанавливал опальных архиереев, а никому другому. На что св. Фотий ответил по своей «формуле»: «Благодарим Христа, Бога нашего, а также папу Иоанна, ибо он показал себя твердым в борьбе с схизматиками и содействовал общему умиротворению Церквей». Но его мысль о том, что Восточная церковь сама, без помощи понтифика привела св. Фотия к патриаршеству, была подтверждена письмами остальных патриархов, зачитанными тут же на заседании[84].

Третье заседание произошло 19 ноября 879 г. и продемонстрировало, насколько различной стала каноническая практика на Западе и Востоке. Легаты прочитали очередное письмо папы – на этот раз самому св. Фотию, в котором понтифик несколько сетовал на появившийся в Восточной церкви обычай ставить епископов из мирян. Святой Тарасий и св. Фотий являются прекрасными пастырями, замечал апостолик. Но сама по себе эта практика порочна.