«Македонские легенды» Византии

Как известно, император Михаил III был большим любителем и знатоком лошадей. Как-то раз царь отправился на охоту, приказав оседлать одного из самых любимых своих коней. Поразив палицей зайца, василевс соскочил с коня, чтобы собственноручно подобрать добычу, а благородное животное, предоставленное самому себе, немедленно вырвалось из рук слуг и ускакало. Все попытки поймать лошадь казались тщетными, и тогда разгневанный монарх приказал подрубить животному задние ноги. Кесарь Варда просил василевса пощадить лошадь, но царь был непреклонен. Тогда Василий спросил у царя разрешения, догнал и усмирил вольного коня. Возликовавший Михаил III тотчас назначил Василия своим конюшенным, а вскоре, поразившись уму, силе, красоте и ловкости юноши, назначил его главным конюшенным царского дворца (протостратором). После этого – а назначение Василия на царскую службу состоялось в 856 г. – карьера молодого сановника начала стремительно продвигаться[8].

Через короткое время император назначил его своим паракимоменом (главным спальничьим), хотя обычно эта должность предоставлялась евнухам. Открытый и честный, немного внешне простоватый и безупречный в исполнении своих обязанностей, Македонянин казался царю оптимальной фигурой для разрешения некоторых личных вопросов. Хотя Василий был женат на женщине по имени Мария, император велел ему разойтись с ней и женил на своей любовнице Евдокии Ингерине, присвоив попутно титул патрикия (патриция). Видимо, не только в награду Македонянину за этот «подвиг», но и для того, чтобы его любимая женщина не чувствовала себя обделенной царским вниманием.

«Византийская сказка», допускавшая чудесные превращения бедного юноши в сановного вельможу, в исполнении Македонянина вызвала естественную негативную реакцию среди других аристократов. Василия ненавидел кесарь Варда, чувствовавший в нем откровенного соперника, опасалась императрица св. Феодора. Но вместе с этим вокруг Македонянина сформировался кружок преданных друзей, готовых рискнуть на многое ради новых почестей и денег, а также для блага отечества, поскольку ошибки царствования Михаила III ни для кого не были секретом. Казалось, только один царь ни о чем не догадывался, полностью доверяя своему сановнику[9].

В личной жизни Василий был счастлив и несчастлив одновременно. От первой и по-настоящему любимой жены Марии у него появился на свет сын Константин – тайная гордость и любовь отца. От Евдокии Ингерины родился сын Лев, о котором сановная молва утверждала, будто мальчик приходился сыном императору Михаилу III – ведь и после замужества Евдокии на Македонянине царь не прерывал с ней близких отношений.

Впоследствии у Василия родятся еще два сына – Александр и св. Стефан, а также четыре дочери – Анна, Анастасия, Елена и Мария. Конечно, в глубине души Македонянин был глубоко оскорблен тем, что ему, молодому и красивому мужчине, передали безнравственную женщину, дабы скрыть грехи царя. Еще более Василия угнетала мысль о том, что под именем его сына Льва скрывается плод грешной любви царя с Евдокией. Насколько справедливы были эти подозрения – невозможно ответить однозначно. Но Македонянин не скрывал, что всегда и во всем отдавал предпочтение своему первенцу и любимцу Константину, которого надеялся увидеть преемником.

Умертвив кесаря Варду, утратившего доверие царя, Василий удостоился титула «императора». А потом в скором времени убив Михаила III, который начал тяготиться уже своим соправителем, стал новым василевсом римлян под именем Василий I Македонянин, венчавшись на царство 24 сентября 867 г. в храме Святой Софии.

Состояние Византии, в котором ее застало начало царствования Василия I Македонянина, было в буквальном смысле слова плачевным. Казна оказалась пуста – царь продемонстрировал синклиту всего 3 кентария золота, хранившихся в ней. А неудачные войны с арабами в предыдущие годы привели к потере Сицилии, Крита и многих малоазиатских владений. На Западе, в Италии, сарацины захватили почти все прежние византийские земли.

Правда, имелись и свои плюсы. Благодаря самоотверженной деятельности царицы св. Феодоры, матери Михаила III, иконоборческий кризис был окончательно преодолен. А греческий элемент, и ранее довлевший в культурной жизни Византии, закрепил свою гегемонию, хотя и допускал то «содружество наций», вследствие которого на царский престол всходили один за другим представители армянского, германского и сирийского этносов. Да, Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская патриархии в политическом плане были уже почти безвозвратно потеряны, зато отпали проблемы, связанные с существованием параллельных церковных организаций несториан и монофизитов. Константинопольская патриархия стала Церковью единомышленников и лиц, принадлежавших в массе своей к одному – греческому – этносу.