Македонский Лев

Парменион кивнул. — Мы пребываем здесь всего день, государь. Потерпи. Ты говорил, что это предначертано богами, так пусть все идет своим чередом. Почему бы тебе не побегать немного? Это прояснит твои мысли.

— Я погоняюсь с тобой вон до той рощи, — сказал Филипп, внезапно пустившись бегом. Утренний бриз приятно веял в лицо, и гонка вновь вернула ему радость жизни, а головная боль пропала. Он услышал Пармениона прямо у себя за спиной и ускорился, устремившись к вершине холма. Для него ничего не значило то, что спартанец бегал перед этим уже больше часа. Главным для него сейчас было само соревнование. Он перемахнул через низкий валун и побежал к деревьям в ста шагах впереди. Его дыхание стало более прерывистым, и он почувствовал тепло в мышцах икр, но также услышал спартанца у себя за спиной. Он замедлил бег. Парменион поравнялся с ним. Филипп вытянул руку и толкнул Пармениона, лишив равновесия. Спартанец оступился и чуть не упал, уступив Филиппу самую малость перед первым деревом, добежав до которого тот постучал по стволу ладонью.

— Нечестная тактика! — крикнул Парменион.

— Победа, — тихо ответил Филипп, повалившись на землю и раскинув руки, с красным лицом и частым сбивчивым дыханием. Он восстановил силы за несколько минут, и тогда двое мужчин расположились в тени, рассматривая поля и горы, однако глаза Филиппа то и дело возвращались к белому мраморному дворцу.

— У меня будет такой же дом, — произнес он. — Даже боги почтут за честь жить в нем. Однажды у меня будет всё это, Парменион.

— Это всё, чего ты желаешь, государь?

— Нет. Чего хочет всякий мужчина? Приключений. Власти. Я часто думаю о Бардилле — старый, увядший, почти что мертвый. Я смотрю на себя и вижу молодое, сильное тело. Но меня не одурачишь, Парменион. Бардилл — это отражение того, каким станет Филипп. Я хочу прожить свою жизнь по-полной. Не хочу, чтобы сожаление омрачало мой старческий рассудок.

— Ты многого хочешь, Филипп, — мягко произнес Парменион. — Сожаление посещает всех — даже Царей.

Филипп посмотрел на Пармениона и улыбнулся. — Два года я просил тебя называть меня просто по-имени, когда мы одни — но ты ждал до этого дня. Почему?

Спартанец пожал плечами. — Нынче вообще странные дни. Вчера ты говорил со мной как отец. Потом я встретил женщину и испытал чувство, которого не знал вот уже десять лет. Сегодня я чувствую себя… иначе — снова как молодой мужчина.

— Ты переспал с ней?

Парменион усмехнулся. — Порой, Филипп, твоя предсказуемость изумляет меня. Нет, я не переспал с ней. Но, честно говоря, хотел бы. И это желание было мне чуждо уже очень давно. Кстати, сколько женщин ты имел прошлой ночью в своих покоях? Судя по звукам, там у тебя была целая труппа танцовщиц.

— Да всего двадцать или тридцать, — ответил Филипп. — Так как зовут ту женщину?

— Не знаю.

— А где она живет?

— И этого я не знаю.

— Ясно. Не думаешь, что так тебе будет сложно продолжить с ней отношения? Как она хоть выглядит?

— На ней была вуаль.

— Итак, великий полководец Парменион покорен женщиной, лица которой не видел и имени которой не знает. Мне не дано понять, отчего ты так возбудился. У нее красивые ступни?

Парменион непроизвольно рассмеялся. Он лег на траву и посмотрел в небо. — Я не видел ее ног, — сказал он. Снова послышался его смех; он был заразителен, и Филипп тоже захохотал, и его плохое настроение улетучилось.

Через некоторое время мужчины вернулись во дворец, где Царь позавтракал во второй раз. Темноволосая девушка явилась к нему после полудня. — Госпожа Аида желает видеть тебя, господин, — сказала она. Филипп последовал за ней по длинному коридору в покой с высокими потолками, вдоль стен которого стояли статуи обнаженных женщин. Женщина ждала его у южного окна, она обернулась как только Филипп вошел. Она была одета в темный плащ с капюшоном, лицо ее было белым, как слоновая кость. Филипп тяжело сглотнул, узнав в ней незнакомку из своего первого сна.

— Наконец-то мы встретились, — произнесла она.

— Где моя невеста? — прошептал Филипп.

— Она будет ждать тебя, — сказала женщина в капюшоне. — Завтра, в ночь Третьей Мистерии, ее введут в твои покои. Но ты должен кое-что выполнить, Царь Македонский.

— Скажи, что.

— Ты не пойдешь к ней до третьего часа после полуночи; ты не должен видеть ее до того. И в тот назначенный час она зачнет от тебя сына — ни мигом ранее, ни минутой позднее. Вы должны будете возлечь вместе в третьем часу. Если это не будет выполнено, то браку не бывать.

Филипп рассмеялся. — Думаешь, у меня трудности по этой части?

— Надеюсь, что нет, Филипп, — холодно ответила она. — Но от этого многое зависит. Твой сын станет более могучим воином, чем все, кто был до него… но только если он будет зачат в третий час.

— Как я уже сказал, не вижу причин беспокоиться.