Маханакхон

В пятидесятых годах в соседнем Вьетнаме вспыхнула война. Коммунистический север страны поддерживали два красных гиганта – СССР и Китай. А капиталистический юг опирался на Америку и ее азиатских союзников. В том числе на монархический Таиланд, где коммунизм любого рода до сих пор вне закона. В городе Накхо́н Ратчасима́ недалеко от Паттайи, разместились американские ВВС, а служивший там персонал стал приезжать в увольнительные на побережье Тайского залива.

Паттайя быстро сделалась их любимым местом, а у ее жителей появилось множество новых способов заработка. Для мужчин из англосаксонских стран, где общество долго не забывало свои пуританские корни, Азия всегда казалась местом «запретных наслаждений». Еще Киплинг писал:

“Ship me somewhere East of Suez, where the best is like the worst

Where there aren`t no Ten Commandments an` a man can raise a thirst”.

[«Там, к востоку от Суэца, злу с добром – цена одна,

Десять Заповедей – сказки, и кто жаждет – пьет до дна». – пер. с англ. И. Грингольца.]

В следующие десятилетия на разбогатевшем Западе выросла индустрия туризма, а потом возник бэкпекинг – тот же туризм, только самостоятельный. И когда молодые (и не очень) отпускники потоком хлынули в Индокитай, их уже ждал развитый, недорогой, приветливый Содом на берегу моря.

В 90-е наступила новая эра – сюда внезапно стали ехать люди из бывшего СССР. Причем многие, как ни странно, приезжали с женами и детьми и чаще искали не «разврата и отрыва», а просто дешевого отдыха в теплой стране. Для жителей только что развалившейся северной империи этого было достаточно.

В двухтысячные поток отдыхающих стал еще мощнее – подняли голову Индия, Китай и Ближний Восток, контингент в ресторанах и стриптиз-барах стал еще пестрее. Паттайя, разросшаяся на иностранных деньгах, быстро превращалась в тайский Лас-Вегас, пылающий огнями высотных отелей и шикарных заведений на любой вкус. Дешевые злачные места, впрочем, тоже никуда не делись.

Центр города, наконец, закончился. Справа от дороги потянулся пока не застроенный пляж, с редкими неприметными строениями. В одном из них и находился «Вагабонд», приют русскоязычных странников.

Огневский оставил мотоцикл под развесистым деревом, снял шлем, посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Особо успокоиться так и не получилось – физиономия была чересчур суровая. Перед тем как идти в бар, он хотя бы привел себя в подходящий для вольных путешественников вид: расстегнул ворот рубашки, подвернул штанины, повязал яркую бандану. Криво улыбнулся самому себе – ничего, сносный «вагабонд» получился, только угрюмый. Он пригладил волосы слева, чтобы максимально закрыть шрам – среди русскоязычных жителей Королевства Андрей уже имел определенную славу, и его нередко узнавали именно по этой примете.

Зашел в бар, делая последнюю попытку выглядеть расслабленно. Место было интересное, все стены увешаны памятными вещами из путешествий: молитвенные флажки из Непала, китайские фонарики, резные статуэтки – всё, что люди привозят с собой на память. Меткий взгляд Огневского отыскал даже фигурку тигра с надписью «Владивосток», хотя ее стыдливо засунули в угол.

Он сел за стойку, кивнул бармену, заказал местное пиво «Чанг». В отличие от Огневского, юноша за стойкой был настоящим «вагабондом» – с выжженными солнцем дредами, с лохматой бородкой, в яркой мешковатой рубахе.

В 90-е, кроме толпы бухгалтеров на отдыхе, в Таиланд двинулся еще один людской поток из бывшего Союза, куда более интересный. От Москвы до Паттайи пролегла Великая Юго-Восточная Тропа Автостопа.

Бородачи с рюкзаками и мечтательные девушки в фенечках выходили на окраину Москвы, Питера, Новосибирска и, меняя попутку за попуткой, неделями ехали «по карте направо», пока в конце концов не добирались до Владивостока. Оттуда переезжали на автобусе границу в провинцию Хейлунцзян, где начиналась настоящая экзотика.

Китайские водители, летавшие по отличным бетонным дорогам КНР, не понимали, зачем стоят на трассе молодые «лаоваи» [белые иностранцы. – кит.] из таинственной северной страны Элоусы, почему они не сядут, как все нормальные люди, на автобус? Но подвезти диковинных иностранцев китайцы были не прочь.

А дальше шли Вьетнам, Камбоджа и, наконец, Таиланд – вечный приют неприкаянных. Многие оставались тут на годы, подрабатывая гидами для своих соотечественников, прибывших более традиционным способом.

Представителей бродячей братии в Паттайе набралось несколько тысяч, и почти все в ней друг друга знали. Это было странное сообщество, одновременно идеалистическое и циничное, хитроватое и бестолковое. Огневский провел в нем первые полгода после приезда, быстро от него устал, но теперь испытывал к нему что-то вроде ностальгии. С особенным теплом вспоминал о девушках с фенечками.