Читаем Махно полностью

Махно

— Что за разговор? — Но в руках щуплого пацана ничего, кроме веточки, которой он отгоняет тучу комарья. — Ну? Пойдем. А здесь что не скажешь?

— Сейчас поймешь, — Нестор ведет его ближе к своему недопиленному дереву, оглядывается — и с силой, резким тычком, вгоняет острую ветку под ложечку здоровенному мужику. Каторжник берется за живот и валится молча. — Ну — зачем ты меня сдал, гад, а?

— Пилим быстро, — возвращается Нестор к пиле. — Погоди, дай подрублю, чтоб упало правильно.

И через минуту раздается крик:

— Человека задави-ило!

Народ неторопливо сходится к месту происшествия. На раз-два взяли оттаскивают сосну с тела.

— Ишь ты, как он прямо на сучок-то наткнулся, — говорит стражник, с сомнением косясь на окружающие лица.

12

— Нет, товарищи, — говорит большевик, — без государства, где главная роль принадлежит пролетариату, ничего не получится. — Он попыхивает трубочкой, и дымок ползет вверх по прямым рубленым морщинам.

— Это чем же твой пролетарий лучше крестьянина? — интересуется социалист-революционер, он же эсер, устраиваясь поудобней на нарах.

— А тем, что крестьянин твой — это мелкая буржуазия. У него есть собственность на средства производства, и он может нанять работника, то есть сам стать эксплуататором. А у рабочего ничего нет, кроме его рук, он только трудом живет, поэтому он — единственный до конца революционный класс.

— Трудом?! Да ни один твой рабочий на заводе не работает так тяжело и много, как крестьянин на своей земле! И производит он — хлеб, и он-то — всему основа! И начинать надо строить государство — с фундамента, с трудового крестьянства!

— А стремится оно к накоплению и стать буржуазией, дурья твоя голова! А пролетариат — построит на труде, а потом оно вообще отомрет!

— Нельзя строить государство, — говорит Аршинов-Марин.

— А вы, анархи, вообще утописты!

— Это кто тебе — Кропоткин утопист?! Ты хоть историю-то знаешь? Как только возникает государство — так аппарат тут же узурпирует власть и угнетает народ. И не отдаст аппарат эту власть никогда — ни царский, ни пролетарский, ни хоть индейский.

— Так надо сначала же порядок навести, людей воспитать, законы написать, заставить выполнять их. А привыкнут — и тут, когда нет эксплуататоров, государство само и отойдет в сторону.

— Государство? Отойдет? Кто из нас утопист? Власть перерождает людей, они уже делаются отравлены ею!

А главное — все люди от природы равны и свободны, и никто не имеет права повелевать другим! Вы хотите через пролетарское государство идти к свободному обществу — а мы говорим: нет, сначала надо создать свободное общество, где нет принуждения человека человеком, а потом уже создавать продукт свободного труда!..

Нестор слушает, вертя головой от одного к другому. На коленях у него раскрыта растрепанная книга.

— Вы, политические, совсем с людьми не считаетесь, — раздается от стены. — Хоть ночью поспать-то дайте!

— Вот молчи и спи, — негромко, с отчетливой угрозой произносит Нестор.

13

Утром в начале работы Аршинов-Марин в зарослях передает Нестору торбочку, достав ее из кустов.

— Если поймают — не сопротивляйся, — напутствует он. — Удачи!

Нестор тряпками заматывает цепи кандалов, чтоб не брякали, исчезает в таежной зелени и опасливо бежит, волоча ноги и пригибаясь.

14

Перейдя ручей и глядя на высокое солнце сквозь вершины, достает из торбы зубило, обматывает тряпкой молоток и начинает сбивать заклепки на кандалах.

Солнце уже низко, он все работает. И, наконец, освобождается.

Быстро продирается сквозь заросли.

…Темнота, странные и жутковатые ночные звуки, ухает сова: он все идет, тяжело дыша от усталости.

И на рассвете выходит к ручейку на поляне. Жадно пьет, сжевывает кусок хлеба из малых торбочных запасов, и засыпает как убитый.

— …Ну, вставай! — наваксенный сапог толкает его в бок. Винтовка второго стражника нацелена в голову. — Погулял? Пора и домой.

Они ведут его — и оказывается, что острог был буквально в полуверсте: Нестор заблудился.

— По тайге ходить уметь надо, паря, — почти сочувственно говорит стражник.

И тогда Нестор бешено хрипит, изо рта лезет пена, он бросается на стражника и зубами вцепляется ему в горло. Удар прикладом по затылку.

15

— В третью камеру, — нехорошо улыбаясь, говорит начальник. — Для железных борцов за революцию.

И в цементной камере четверо дюжих стражников поднимают Нестора за руки и за ноги — и с размаху швыряют спиной об пол. Внимательно глядя — в сознании ли? — поднимают и повторяют. Еще раз. Еще!

— Авось теперь сдохнет! — сплевывают.

16

Впадины под скулами, морщинки у рта — это уже не мальчик. Нестор сплевывает темным и держится иногда за грудь.

Когда он идет — ему уступают дорогу. Собирается сесть — уступают место. «Он тихий — тихий, а вдруг что не так — дикий зверь. С жалом парень, недаром бессрочник из-под смертного».