Махновщина и ее вчерашние союзники - большевики

Стоя во главе от начала и до конца революционной Махновщины и руководя ее авангардом — армией повстанцев-махновцев, я, конечно, старался стянуть в это широкое низовое массовое революционное движение, как можно больше анархических, мало-мальски знающих анархизм и его прямые задачи в революции, сил. Я радовался, когда некоторые мои идейные товарищи-анархисты появлялись в рядах повстанчества. Я ценил и уважал их. Я слишком близко допускал их к делам, которые в движении возлагались на меня, как на первого, среди равных вдохновителей и руководителей его, движения. Но посколько появлявшиеся товарищи в армии повстанцев-махновцев выдавали себя временными людьми в ней, т. е., посколько они в своем большинстве появлялись в рядах повстанчества неожиданно и также неожиданно всегда покидали их, повстанчество в массе смотрело на них, как на приходящий и отходящий элемент в его рядах и мало в чем с ними считалось. Повстанческая крестьянская масса любила и доверяла тем из них, кого видела в своих рядах не только с хорошим словом, поясняющим задачи повстанчества в революции, но и с винтовкой в руках, умеющих, как и она, бороться и страдать при неудачах.

От этого зависело часто и мое и моих товарищей, стоявших со мною в авангарде движения, деловое отношение ко всем приходящим и отходящим товарищам из городов. Т. е., на определении в этих товарищах того, что они вдруг неожиданно появились в наших повстанческих рядах, не для отыскания в них временного удобного места от преследовавших их по городам разного рода властей, а для серьезной жертвенной работы, строилось мое и повстанчества в целом полное доверие к ним и старание дать им все средства для ведения нужной работы.

Так что рассуждать, на подобие Кубанина, что в революционно-крестьянское повстанчество мог каждый, кто только вздумал, залететь и руководить им, значит не понимать ни психологии повстанческой крестьянской массы ни того, что она давно перестала останавливаться перед каждым возомнившим себя ее учителем и снимать перед ним шапку.

Но вернемся к тов. Аршинову, как к учителю и воспитателю Махно, — конечно, по Кубанину и по «Кубаниным».

Касательно т. Аршинова я должен подчеркнуть следующее: Он приехал ко мне в конце апреля м. 1919 года и, в качестве моего личного секретаря, принял участие, главным образом, в тыловой работе нашей повстанческой организации. Благодаря его стараниям оказать посильную помощь повстанчеству и благодаря прямо моей и других товарищей гуляй-польской группы поддержке его в этом, он одно время проделал заметную работу в движении: он наладил выход повстанческой газеты «Путь к Свободе» и был одно время ее существования редактором. Он принял участие в организации культурно-просветительной работы в тылу армии, которая была создана т. Будановым и гуляйпольской группой и целиком поддерживалась прибывшей в повстанческое движение Иваново-Вознесенской группой анархистов-коммунистов во главе с т.т. Макеевым, А. Черняковым и другими…

Но и его, Аршинова, нельзя исключить из рядов большинства анархистов, появлявшихся в повстанческих рядах махновщины из городов, ибо и он, как и это большинство товарищей, появлялся в движении неожиданно, за исключением одного случая, и так же неожиданно покидал его. Да и в движении то он побывал в разное время всего месяцы, тогда как движение выдерживало титаническую борьбу со своими врагами целые года.

Главное руководительство повстанчеством, его армией, во всех ее внутренних разветвлениях, как-то: административных, хозяйственных, организационных и контрольных, строевых и оперативно-боевых, неизменно находилось в руках крестьян и рабочих. Братья Каретники, Ф. Крат, Мощенко, А. Марченко, И. Лютый, братья Махно, Тихенко, Гавриленко и многие, многие другие — все они крестьяне-анархисты, в большинстве своем из батраков.

Т.т. Серегин, В. Данилов, Я. Домашенко — были рабочие.

Эта группа, признав меня первым среди равных на пути движения, сосредотачивала через меня все нити руководства движением. И кто бы ни был из наезжавших из городов анархистов, они должны были с этим во всем считаться и следовать общим, этой группой намеченным, революционным положениям и вытекающим ищз них планом движения, даже когда хотели вносить что-то свое.

Правда, тов. А. Чубенко оказал мне и моим товарищам из группы большую помощь с первых дней активного нашего выступления против гетмана Скоропадского и немцев в 1918 г. Он, как машинист, имевший право проезжать по стране, провозил, что было нужно, от меня к остававшимся моим товарищам в России и от них ко мне. С июня м. 1919 года он избирается моим адъютантом, а в начале 20 года попадает к большевикам и сидит у них в тюрьме до октября 1920 г. В октябре, по договору с большевиками против врангелевщины, я требую внеочередного освобождения Чубенко из тюрьмы, и он снова появляется в движении, но теперь работает уже в другой области. Как техник, он разрушает препятствия для передвижения наших вооруженных сил и т. д.