Махновщина. Крестьянское движение в степной Украине в годы Гражданской войны

«В силу целого ряда условий современное крестьянское повстанчество ограничивается задачами разрушительного характера, не имея вполне усвоенных идей в области новых форм общежития. За редким исключением, когда повстанческие отряды, с бандитами и белогвардейцами во главе, имеют явно реакционный отпечаток, повстанчество в большинстве своем состоит из смутно революционной, несознательной крестьянской массы, часто поддающейся на удочку дельцов из петлюровского лагеря. Конференция считает нужным подчеркнуть, что крестьянские восстания последнего времени не революция, а бунт, и никаких изменений в общественных формах они не несут».

«Конференция находит, что происходящие восстания ни в коем случае нельзя считать началом третьей социальной революции, и предостерегает товарищей от ошибочной ставки на бунты»[224].

«Набат» этой резолюцией отмежевывается от махновщины и повстанчества. Но уже поздно. Весь 1919-й и значительную часть 1920 г. анархисты в ней участвовали, ее политически возглавляли и видели в ней носительницу анархических идей. Что они задним числом поумнели и отреклись от махновской армии, являлось плодом ее упавшего значения и явно обнаружившегося в 1920 г. даже для анархистов ее контрреволюционного характера.

«Что же касается так называемой революционно-повстанческой армии Украины, то относительно ее приходится отметить, что ее ошибочно называют анархической. Вообще анархическая коммуна не может быть добыта усилиями ни героев-одиночек, ни специально военной силой, даже если бы она целиком состояла из анархистов, да и не из анархистов состоит махновская армия. В подавляющей своей части это сдавшиеся в плен красноармейцы и средние деревенские повстанцы-добровольцы. Два года борьбы против разных властей под руководством анархиста Махно выработали внутри армии некоторое ядро, которое усвоило лозунги безвластия и вольного советского строя. Это ядро составляет тип промежуточный между обычным бунтарем, инстинктивным искателем справедливости, и сознательным революционером-профессионалом. Работая в согласии с анархистскими организациями, это ядро могло бы стать одним из активных отрядов пропаганды анархистских идей. Этому мешает, однако, то обстоятельство, что стоящий во главе махновщины батько Махно, обладающий многими ценными для революционера качествами, принадлежит, к сожалению, к тому типу людей, которые личные свои капризы не всегда умеют подчинять интересам дела. Отсутствие согласованности действий руководителей махновского движения с общим ходом анархического движения вредно отражается на характере махновщины»[225].

Набатовцы проглядели совершившееся расслоение украинской деревни и взваливают вину на Махно и на «несогласованность руководителей». Несогласованность была и выражалась в том, что так называемых «идейных» анархистов фактические руководители махновщины игнорировали. Но не все набатовцы пришли к отрицательной оценке махновщины. Резолюция о махновщине не была принята по анархистской традиции «единогласно». «Некоторые участники конференции не были согласны с отдельными местами печатаемой резолюции», – прибавлено в виде примечания к резолюции о повстанчестве и махновщине. «Единый анархизм» раскололся. Аршинов и Волин остались верны махновщине, Барон, Марк Мрачный и другие анархо-синдикалисты, наоборот, ушли от нее. Резолюция 3-й конференции отображала настроение уходящей от махновщины синдикалистской части «Набата». Отношение к махновщине той части анархистов, которая оставалась в РПА, было прежнее, оно выражено в статье Аршинова, помещенной в «Набате» уже в дискуссионном порядке:

«…Махновщина… представляет собою два явления: первое более широкое – это сдвиг больших рабоче-крестьянских масс в сторону общих лозунгов анархизма. Второе – боевая организация махновцев, их армия. При этом армия, благодаря концентрации в ней почти всех организаторских сил, является руководителем всего движения в целом.

…Поддерживая движение, мы тем самым берем на себя ответственность за каждый его политический и социальный шаг. А раз это так, то анархисты, вошедшие в армию, должны взять на себя право самого непосредственного участия во всех практических шагах этого движения. Нелепо отвечать за движение, за все мероприятия армии и в то же время не быть активным участником всех актов военно-политического с смысла, предпринимаемых руководящим органом движения – армией (выделено в подлиннике. – М. К.).

Это были последние схватки в среде «Набата».