Маховик счастья (СИ)

Лили проскользнула в темную комнату, где спал Гарри. Ночевать с ним в одной спальне? Вот уж ни за что! Она совершила ужасную ошибку, и теперь он не упустит повода поиздеваться над ней. Женщина закрыла глаза и вытерла слезы. Она плачет, и из-за кого? Кто бы мог подумать! Тонкс была права в одном. Он действительно испытывает к ней чувства, но они основаны лишь на банальном физическом влечении, чувстве, которое он без труда может побороть в себе. Она позволила высмеять себя! Дура, идиотка! Как вообще можно было дойти до такого? Она без сил опустилась на одно из кресел, кутаясь в теплую шаль. Соленые дорожки продолжали бежать по щекам. Почему она так расстраивается? Он этого не стоит. Лили вспомнила, как на пятом курсе, после того, как он обозвал ее грязнокровкой, она сохранила лицо перед всеми. Не впала в ярость, не стала отвечать грубостью и не показала того, как это обидело ее. Зато вернувшись к себе, расплакалась в подушку и вовсе не от того, что ее задело само оскорбление. Нет, ей было больно думать, что именно он позволит себе это в отношении нее. Человек, который называл себя ее лучшим другом, которого она всегда защищала и оправдывала, назвал ее “паршивой грязнокровкой”, отшвырнув от себя. Это унижало, смертельно унижало. Будь на его месте кто угодно другой, ей бы и вполовину не было бы так больно и обидно. И стыдно. Стыдно перед самой собой и другими за то, что она столько времени закрывала на все глаза. Его последующие извинения показались ей смешными. Если бы он не хотел ее оскорблять, то не сделал бы этого. Тем более его вердикт был совершенно четко и ясно озвучен. Да пусть и катится ко всем чертям, если он такой придурок! Сколько раз позже, ловя на себе его несчастный и виноватый взгляд, она внутренне хотела простить его. И каждый раз, закрывая глаза, слышала вновь это хлесткое, как удар, оскорбление. Оно звенело у нее в голове, наполняя сердце ужасной обидой. Почему она должна это прощать? Потому что он страдает? Сожалеет? А как же она, сколько страдания и сожалений из-за него испытала она сама? Теперь были те же чувства. Ей было стыдно и больно. Она пообещала себе, что больше не подойдет к нему близко и не позволит так издеваться над собой. Как она могла дружить с ним? Что ее привлекало? Она призналась себе, что смотрела на него и видела то, что хотела, потому что всегда искала в любом человеке добро. Хах, злым она и сейчас его не считает, но выносить его безобразные выходки – увольте. “Хочет вести себя, как скотина, – пожалуйста. Но пусть держится от меня подальше!” – эта бравая нота недолго поддерживала ее. Напоминание о неизбежном блеснуло серебряным кольцом на руке. Потеряв остатки самообладания, она снова расплакалась.