Маки на стене

И я снова стою у окна, я открыл его, и вдохнул полной грудью свежий ночной воздух, застрекотал сверчок, сверху мне нежно улыбнулась луна, и приветственно машет лапой ель, как всегда не спится вечным искателям любви – котам. И вместе со всем этим, я полусонный снова стою у окна, и вновь задребезжал телефон, и я все понял. Я опять должен принимать решение, и видимо уже в миллионный раз, но я тупо смотрю на вибрирующую трубку сотового телефона, как же я люблю тебя милый мой человек, как же я хочу тебя увидеть и обнять и поцеловать.

Но я принимаю решение, и выбрасываю телефон в раскрытое окно. И поэтому пишу тебе.

Не обижайся на меня дорогой мой человек, что я не звоню тебе и не пишу злополучные СМСки, а просто и банально пишу тебе это письмо. Просто бумага стерпит все, а вот на счет сотовой связи я не уверен, вот и пишу тебе и люблю тебя…и…

-Значит, он бросил ее? – тихо спросил я.

– Значит эта история бесконечна,–  прошептала она, и, собрав все салфетки в кучу, смяла их, и выбросила в пустую корзину у барной стойки.

Бесконечна…как сама жизнь.

-Как ты там? – пискнул плашет.

 Я смотрел на пустую комнату, и на вновь пришедшее сообщение.

– Сестры твоей нет,–  смело написал я, – что делать то?

– А ее и не было.– Прочел я сообщение от нее.

– Это дурная игра? Что ты задумала прошивка?

Успокойся , высвечивалось на экране. Ты уже слишком далеко зашел, слишком далеко чтобы забыть все то, ради чего ты погрузился в это состояние. Ты же пропитываешься ее, ты сам становишься ее. Очнись, слышишь, я уже не прошу тебя, я кричу тебе…очнись!!

-И еще крылья, понимаешь,– спрашивала она меня. Когда человек любит у него вырастают крылья. Ты думаешь, что они как у ангелов? Белые и меховые? Да нет же, – она весело бегала по кругу и смеялась, – они как у стрекозы. Тоесть их несколько. Как минимум четыре. И они прозрачные и перепончатые, и переливаются на солнышке. Когда ты машешь ими быстро ,быстро, они переливаются на солнышке. И ты тогда можешь летать, но тебе немного жаль. Жаль, что крылья твои только лишь твои.

Очнись, слышишь, очнись.

Лернона трясло как в лихорадке, он закатил глаза и потеряв сознание упал на пол.

– А как ты можешь запомнить все это? Ты же не записываешь. Ты же вообще никогда и ничего не записываешь. Вот к примеру про снежинку, я же тебе сотню раз рассказывала про мою снежинку. Про единственную в своем роде. Как я жду всегда ее прилета. Стою зимними вечерами и задрав голову вверх, жду прилета ее, моей и только моей снежинки. А знаешь, у каждого же есть она, его снежинка. Она прилетит к тебе, и умрет на твоей ладони. Потому что для тебя понимаешь, для тебя.

Очнись. Лернон.

ОЧНИСЬ!!!!

И глаза, я буду помнить только глаза. Это все что останется в моей памяти. А ты? Что будешь помнить ты? Руки? Губы? Слова? Сколько нужно сказать слов, чтобы остаться в памяти? А я буду помнить только глаза, они не могут врать, и не надо опускать их вниз…не надо…ты же не бросишь меня….а?

-Что? Что ты имеешь в виду? – шептал сквозь пелену Лернон, – где ты? ГДЕ ТЫ?

ОЧНИСЬ,ОЧНИСЬ,ОЧНИСЬ.

– Очнись, ну, как ты себя чувствуешь?

 Я открыл глаза. Девушка в белом халате пристально и улыбчиво смотрела на меня. Она прощупала своей легкой рукой пульс на моем запястье и снова переспросила, –  как ты себя чувствуешь?

– Голова немного кружится, сухо ответил я, –  а в общих чертах, вроде нормально.

– Значит так, девушка достала отчет по погружению и начала монотонно и слаженно декламировать. На этот раз в состояние ты ушел быстро, в последние разы ты вообще уходишь довольно таки скоренько. Здесь у нас проблем уже нет. Я рада. А вот дальше проблемка. Как только ты доходишь до встречи с ней, все у тебя обрывается. Задача твоего погружения избавиться от этих переживаний, просто встретится с ней, и поговорить, возможно, предварительно пережив прошлое.  Кстати,  что там с прошлым?

– Она умерла, три года назад, сухо ответил я.

– Значит, мы моделируем ее проекцию, как живую. Но пойми, когда ты начал писать вместе с ней, тебя начало перетягивать в ее сторону, а это нарушение, ты же так с ума сойдешь. И даже я не помогу, вот и приходиться тебя вытаскивать искусственно.

-Что же теперь поделать?  Я постоянно моделирую ее с одной и той же фразой. Она все время снится мне и шепчет. Не оставляй меня одну не оставляй меня одну.

– Давай, давай попробуем еще разок. Ну, закрывай глаза.

 Она медленно ввела мне препарат внутривенно, и тихо начала говорить.  Любовь это в прошлом. Любовь, это сложно.

Любовь это…

***

 Возле кушетки где лежал Лернон стояла медицинская сестра и доктор.  Доктор аккуратно снял очки и спокойно спросил:

– Сколько на этот раз он пробыл в состоянии?

-Четыре дня, – рапортовала сестра, проверяя приборы.

– Сколько на этот раз убил? – так же спокойно спросил доктор.

-Как всегда, – улыбнулась она, – правда для меня до конца не ясно, почему он их убивает?