Макиавелли

Однако Чезаре всех перехитрил: стремительным и дерзким маневром он захватил беззащитный Урбино — Гвидобальдо да Монтефельтро бежал из города в одной рубахе. Но прежде чем выступить в поход, он послал во Флоренцию депешу с требованием срочно направить к нему послов для обсуждения вопросов особой важности. Напуганная республика тут же выбрала для этой миссии Франческо Содерини, епископа Вольтерры, в сопровождении секретаря Десятки Никколо Макиавелли. Не осталось никаких документов, подтверждающих, что эти двое ранее встречались, но нескольких дней, проведенных вместе, хватило для возникновения между ними доверительных отношений, которым, возможно, в немалой степени способствовало сходство политических взглядов. В скором времени дружба с будущим кардиналом Франческо принесет Никколо немалые дивиденды. Флорентийские послы отбыли 22 июня и узнали о падении Урбино уже в Понтассьеве. В письмах Синьории, составленных Макиавелли и подписанных Содерини, послы не могли не отметить личные качества Борджиа, его «хитрость и проворство вкупе с величайшей удачливостью». Они прибыли в Урбино вечером, два дня спустя, и тут же были допущены к Чезаре.

Борджиа, будучи мастером разного рода инсценировок, принял гостей за закрытыми дверями в зале, тускло освещенном факелами. Проявив присущую ему надменность и коварство, он отчитал Содерини и Макиавелли за проступки Флоренции в отношении его — включая и невыплату республикой полагавшихся ему 36 тысяч дукатов и обещанных годом ранее в Кампи, — выкрикнув: «Ваш город ненавидит меня; он и вправду держит меня за убийцу!» Затем Чезаре сказал: «Между нами не может быть компромисса, мы станем либо друзьями, либо врагами». Чтобы прояснить сказанное, Борджиа напомнил флорентийцам, что в прошлом году он с легкостью мог вернуть к власти Медичи или же установить во Флоренции собственную диктатуру, если бы того пожелал. Хоть он и воздержался от подобных шагов, все же ему не хотелось бы иметь ни малейших сомнений в доброжелательном к нему отношении республики, ибо его владения граничат с Флоренцией на большой протяженности.

В ответ на эту гневную тираду смущенные послы принялись защищать свое правительство и напомнили Борджиа о целях его армии в Вальдикьяне. С бесстрастным лицом Чезаре резонно возразил, что ничего не знал о произошедшем в Ареццо, не отрицая, что Вителли — на самом деле один из его людей, и выразил надежду, что его командир завершит порученное ему дело. Более того, флорентийцам не стоит дожидаться его благосклонности, поскольку они ее недостойны. Что же касается его поступков, и Бог, и люди его простят, хотя ему плевать на Божье прощение, ибо люди всегда прощают победителей, насмешливо добавил Чезаре. В этот момент послы решили пустить в дело свой козырь, а именно оборонительный союз с Францией. Никакого впечатления на Борджиа это не произвело, он остался непреклонным, сказав: «Я лучше вас знаю, что у короля на уме: он вас предаст». Двухчасовая аудиенция плодов не принесла, и послы удалились «в безрадостном настроении».

Несмотря на апломб, было ясно, что Борджиа встревожен вероятным вторжением Франции, которая вполне могла стать на защиту Флоренции. На следующий день к флорентийским послам явились двое помощников Чезаре, Джулио и Паоло Орсини. Угрозами и уговорами они попытались убедить их в том, что французский король намерен тянуть с отправкой подмоги как можно дольше и посему дал Борджиа карт-бланш, если только он будет действовать без промедления, а доказательство тому — самоуверенность герцога. Солдаты Чезаре способны преодолеть по сорок миль в сутки и застать Флоренцию врасплох. В любом случае, добавили они, если Людовик и решится выступить, армия Борджиа настолько многочисленна и хорошо оснащена артиллерией, что французы скорее предпочтут сражаться на их стороне, нежели противостоять им.

В тот же вечер Макиавелли и Содерини вновь провели переговоры с герцогом, который повторил свои прежние требования и предъявил ультиматум: республика в течение четырех дней должна дать ему ответ, в противном случае она испытает на себе всю мощь его гнева.

Посоветовавшись, послы решили, что Содерини останется с неучтивым хозяином, а Макиавелли поспешит во Флоренцию за дальнейшими инструкциями. На самом деле они пытались протянуть время.

Между тем они отправили на родину письмо, обрисовав ситуацию и составив яркий портрет Борджиа:

«Этот государь прекрасен, величествен и столь воинственен, что всякое великое начинание для него пустяк. Он не унимается, если жаждет славы или новых завоеваний, равно как не знает ни усталости, ни страха. Люди узнают о его прибытии уже после того, как он прибыл. Солдаты любят его, и он собрал лучших в Италии, благодаря чему грозен и не ведает поражений, а также, следует добавить, снискал неизменную благосклонность Фортуны».