Макиавелли

Но как бы плохо ни было, худшее было еще впереди. В феврале 1513 года двое молодых людей, Пьетропаоло Босколи и Агостино Каппони, сговорились убить Джулиано де Медичи. Но один из них неосторожно обронил список людей, которых они хотели посвятить в свой замысел, и среди них оказался Никколо Макиавелли. Вскоре власти арестовали Босколи, Каппони и всех, значившихся в списке. Не застав Никколо дома, Комиссия Восьми по охране государства издала указ, согласно которому всякий, кто знал о местонахождении Макиавелли, обязан был в течение часа сообщить властям под угрозой ссылки или конфискации имущества. Никколо пришел сам, и подобно другим подозреваемым, его несколько раз (четыре, хотя позже он утверждал, что шесть) подвергали пыткам на дыбе (strappado), выбивая из него признание. [64]

Однако никаких связей Макиавелли с заговорщиками из списка обнаружить не удалось, кроме разве что дружбы с Никколо Валори и Джованни Фольчи и знакомства с Босколи. Фольчи сказал, что во время бесед с Макиавелли того гораздо больше интересовали «войны, нежели город». То, что Никколо больше внимания уделял внешней политике, чем внутренней, свидетельствует о том, что он все еще лелеял надежду вернуться в канцелярию. Но власти на всякий случай решили заточить Макиавелли в тюрьму, пока не решат его дальнейшую судьбу.

Заговор задумали два интеллектуала, начитавшиеся трудов по античной истории и вообразившие себя Брутами. Власти, вовремя разгадав их планы, решили устроить показательный суд над ними. Босколи и Каппони приговорили к смертной казни через обезглавливание, Валори и Фольчи — к двум годам заключения в Вольтерре, а всех остальных — к различным срокам тюремного заключения во флорентийских владениях. Ночью ожидавший своей участи Макиавелли услышал траурные литании «черных», [65]которые сопровождали двоих смертников на казнь. Все тело Никколо изнывало от боли. Он лежал со связанными ногами в зловонной камере, по стенам которой ползали вши, и его флорентийский характер не выдержал. Именно там Никколо и сочинил сонет для Джулиано де Медичи, содержавший эти пронзительные строки: «Теперь сквозь утра светлого дремоту,/ и это всех сильней меня терзает,/ мне всякий раз ужасный мнится голос / «Настал твой час», — он говорит и тает».

Макиавелли всегда терпеть не мог глупцов, и случай с Босколи и Каппони лишь подтверждал флорентийскую поговорку: «Дуракам в раю не место» (Per I bischeri non c'e paradiso). Тем временем Никколо мог развлечь Джулиано еще одним сонетом, посвящавшимся некоему вымышленному господину и содержавшим нападки на знаменитого поэта Андреа Дацци и его «дрянную комедию». Вероятно, то, что Дацци обучался у первого наставника Макиавелли — Марчелло Виргилио Адриани, — не был случайностью, и Никколо затаил обиду на бросивших его давних коллег по канцелярии. Но у него еще оставались влиятельные друзья: сразу же после ареста Макиавелли его брат Тотто отправил с курьером письмо Франческо Веттори, который в тот момент был послом Флоренции в Риме, и просил справиться у кардинала де Медичи об освобождении Никколо. Однако свободу Макиавелли даровали совсем иные люди.

21 февраля 1513 года скончался Юлий II. «Причина разорения всей Италии» — именно такую эпитафию понтифику напишет в своем дневнике венецианский хроникер Марин Санудо, а затем с ликованием добавит несколько ходивших по Риму виршей о папе. Кардиналы собрались на конклав и поначалу никак не могли выбрать преемника, пока Франческо Содерини не обратился к Джованни де Медичи с предложением, от которого тот не мог отказаться: амнистии для всех изгнанных Содерини и соглашения о брачном союзе между двумя семействами. До этого Медичи получил в свою пользу всего один голос (предположительно свой же), но Франческо использовал свое влияние на профранцузски настроенных кардиналов и склонил мнение конклава в пользу Джованни. 11 марта объявили, что новым папой под именем Льва X был избран кардинал Джованни де Медичи. Когда весть об этом достигла Флоренции, весь народ разразилось бурным ликованием.

Впервые в истории на папский престол взошел флорентиец. Все решили, что папство одного из их сограждан гарантирует всем благоприятные условия для торговли. Во время трехдневных празднеств, последовавших за избранием Льва X, власти Флоренции объявили общую амнистию для всех (за некоторым исключением) политических заключенных. В их числе оказался и страдавший в застенках Макиавелли, который благодарил судьбу за то, что папская амнистия избавила его от необходимости искать дополнительные деньги на уплату залога.