Макиавелли. Очень краткое введение

Показателем растущего пессимизма Макиавелли относительно возможности вернуть военное virtu античности является то, что он приходит к отрицательным выводам. Вместо того, чтобы рассмотреть, как возродить virtu и привести город к величию, автор полностью концентрируется на тактиках и стратегиях, которые приводили к ошибкам и, тем самым, влекли «смерть и разрушение» вместо победы (377 – 378). Результатом стал целый ряд увещеваний и предостережений. Макиавелли считает неблагоразумным принимать общепринятую максиму о том, что «богатство есть движущая сила войны» (348 – 349). Опасно действовать, колеблясь или оттягивая решение (361). Грубейшее упущение думать, что успех в войне непременно определяется артиллерией (367, 371). Нет никакого смысла в том, чтобы задействовать дополнительных наемных солдат, – аргумент, напоминает Макиавелли, который уже обсуждался в другой работе (381). Бесполезно во время войны, а в период мира просто вредно, полагаться на фортификацию как основную систему защиты (394). Опасно не давать гражданам удовлетворяться мщением, если они чувствуют себя оскорбленными (405). И худшей ошибкой из всех станет отказ прийти к соглашению, когда вас атакует более сильный враг, и пытаться вместо этого принять бой при явно неравных шансах (403).

Причина, по которой Макиавелли защищает эти положения, всегда одна. Современное ему общество не может заставить себя признать, что, если стремишься достичь гражданской славы, то качество, которое прежде всего нужно развивать в армии – а также полагать, что оно присутствует и в армии противника, – это virtu , то есть стремление оставить все мысли о личной безопасности и личных интересах для того, чтобы защищать свободу родной страны.

Составив такой перечень действий, Макиавелли обращает внимание, что существует опасность возродить исключительную virtu против тех, кто также ее использует. Поэтому так опасно полагаться на фортификацию. Безопасность, которую обеспечивают крепости, «позволяет действовать, быстро и без колебаний разя врага», однако «именно эти ваши действия возбуждают противника настолько, что даже крепость, изначально являющаяся причиной вашей собственной отваги», не сможет защитить от его яростных атак (393). Это же относится и к тому, когда гражданам отказывают в мести за обиду и ранения. Почувствовавший себя жестоко оскорбленным может развить в своей ярости virtu исключительно высокой степени, и ответ обидчика будет такой силы, что нанесет еще большие повреждения, как это произошло с Павсанием, который покушался на Филиппа Македонского в отместку за то, что тот не дал ему совершить отмщение за бесчестье (405 – 406).

Опасность возникает также и тогда, когда фортуна благоволит людям, у которых недостает качества virtu – заботы об общественных интересах. Это то, что происходит, когда политические решения затянуты или принимаются в колебаниях. То есть безопаснее считать, что те, кто мешает принятию решений, обычно руководствуются собственными эгоистичными интересами и тем самым ослабляют правительство (361). То же касается использования наемных или запасных войск. Поскольку такие войска почти всегда коррумпированы, «они всегда предадут того, кто нанял их, подобно врагу, против которого и ведется война» (382).

Самой же опасной ошибкой является неспособность осознать, что virtu значит больше, чем остальные качества, и в военных делах, точно так, как в гражданских. Поэтому столь вредно измерять шансы врага по его благосостоянию, вместо того чтобы измерить его virtu , ведь «война творится сталью, а не золотом» (350). Также глупо рассчитывать в победе на артиллерию. Макиавелли допускает, конечно же, что римляне «достигали бы своих целей гораздо быстрее, если бы у них были ружья» (370). Но он настаивает, что серьезной ошибкой было бы думать, что «граждане не могут проявить virtu , как это было в античности, только потому, что у них появилось огнестрельное оружие» (367). Далее он приходит к достаточно оптимистичному выводу, что «артиллерия полезна в армии, когда она сочетается с virtu древних, и бесполезна в армии, лишенной этого качества» (372). В конце концов те же соображения объясняют, почему особенно опасно отказывать в переговорах превосходящему в силе противнику. Ожидать в этом случае победы значит просить большего, чем реалистично требовать даже от самых доблестных, virtuoso , войск, и, следовательно, «пытаться повлиять на исход кампании, рассчитывая только на Фортуну», поскольку «благоразумный человек не рискует понапрасну» (403).