Макиавелли. Очень краткое введение

Для Макиавелли история внутренней политики Флоренции начиная с XIII века выглядит как серия метаний между двумя крайностями; во время этих пертурбаций свобода города разлетелась на кусочки. Книга II начинается рассказом о XIV веке – приходе к власти знати. Это привело к тирании царя Афин в 1342 году, и граждане «увидели, как рушится величие их государства, уничтожаются обычаи страны, а ее статус нивелируется» (1128). Соответственно, они обернулись против тирана и преуспели в создании режима народовластия. Однако – продолжает Макиавелли свою мысль в книге III – это, в свою очередь, выродилось в ситуацию, когда «неуправляемая толпа» умудрилась захватить контроль над республикой в 1378 году (1161 – 1163). В следующий раз маятник качнулся в сторону власти «аристократов от народа», когда к середине XV века они снова попытались вернуть свободу народу, тем самым поощряя возникновение новой формы правительства тирании (1188).

На самом деле, когда Макиавелли пришел к этой финальной фазе своего повествования в книгах VII и VIII, он представил этот аргумент очень туманно и осторожно. Центральная тема неразрывно связана с подъемом Медичи, и он отчетливо ощущает, что должно быть сделано некоторое попущение, учитывая тот факт, что именно эта семья дала ему возможность написать его «Историю». Тем не менее, хотя Макиавелли страдал, стремясь скрыть свою враждебность, легко восстановить его истинные чувства относительно участия Медичи во флорентийской истории – это можно сделать, если мы сложим вместе некоторые фрагменты его аргументации, которые Макиавелли старался помещать в разные части работы, обеспечивая тем самым себе некоторую защиту.

Книга VII начинается пространным рассуждением о тех хитрых средствах, при помощи которых выдающийся правитель мог надеяться испортить свой народ, провоцируя появление группировок и стремясь получить абсолютную власть для себя. Вопрос этот был старательно разработан в «Рассуждениях», и Макиавелли преимущественно сводит все к повтору своих более ранних аргументов. Большая опасность заключается в том, что, как считает автор, богатые могут использовать капитал для «приобретения сторонников, которые пойдут за ними только ради собственной выгоды», вместо того чтобы следовать интересам общественности. Он также добавляет, что есть два основных способа, при помощи которых это можно сделать. Один – «оказывать поощрение самым разным гражданам, защищая их от магистрата, помогая деньгами и незаслуженными подарками». Другой путь – «ублажать массы зрелищами и публичными дарами», проводя дорогостоящие публичные акции, чтобы получить рассчитанную победу и заставить людей предать собственную свободу (337).

Если мы обратимся с этим анализом к двум последним книгам «Истории», нетрудно будет проследить интонацию отвращения, подлежащую экспансивному макиавеллевскому описанию успешного правления семьи Медичи. Он начинает с Косимо, которому возносит панегирик в главе V книги VII, расхваливая его за то, «что он всех превзошел» не только по «влиятельности и благосостоянию, но также в либерализме». Вскоре становится понятно, тем не менее, что Макиавелли имел в виду, что к моменту смерти Медичи «в городе не осталось гражданина, которому Косимо не одолжил бы энной суммы денег» (1342). Зловредные насмешки над такой «щедростью» крайне заметны. Другой эпизод касается сына Косимо, Пьеро де Медичи. Сначала о нем рассказывается, как о «достойном и честном муже», но вскоре выясняется, что собственное чувство чести допустило его санкционировать серию кавалерийских турниров и других празднеств, настолько пышных, что город готовился к их проведению несколько месяцев (1352). Однако еще ранее Макиавелли предупреждал нас о вредном влиянии такого вопиющего заигрывания с массами. В конце концов, когда Макиавелли добрался до времени правления Лоренцо Великолепного – периода его собственной ранней юности, – он не скрывает отчетливых нот антипатии. На этом этапе он заявляет: «Фортуна и свобода», как ее представляли Медичи, проделали такую сокрушительную работу, «что люди сделались глухи» к великой идее отбросить тиранию Медичи, следовательно, больше «Флоренция не знала Свободы» (1393).

Последнее несчастье

Несмотря на то что во Флоренции произошел рецидив тирании, несмотря на возращение варварства, Макиавелли чувствовал, что может спокойно размышлять о судьбах Италии, потому что она избежала худшего исхода. Хотя варвары и одерживали победы, они не смогли занести меч над ее главными городами. Как Макиавелли отмечает в «Искусстве войны», хотя была разграблена Тортона, но оставались нетронутыми Милан, Капуя, Неаполь, Бреша, Венеция и – наконец и что более всего символично – Равенна и Рим (624).