Макинтош - Избранные работы

Благодать даёт человеку возможность подавить себя и сделать служение Богу единственной целью своей жизни. Когда Давид взирал на сверкающую великолепием гору драгоценностей, которую он собрал, исполненный преданности Богу, он мог сказать: "От руки Твоей полученное мы отдали Тебе". "Благословен Ты, Господи, Боже Израиля, отца нашего, от века и до века! Твоё, Господи, величие, и могущество, и слава, и победа и великолепие, и все, что на небе и на земле, Твоё: Твоё, Господи, царство, и Ты превыше всего, как Владычествующий. И богатство и слава от лица Твоего, и Ты владычествуешь над всем, и в руке Твоей сила и могущество, и во власти Твоей возвеличить и укрепить все. И ныне, Боже наш, мы славословим Тебя и хвалим величественное имя Твоё. Ибо кто я и кто народ мой, что мы имели возможность так жертвовать? Но от Тебя все, и от руки Твоей полученное мы отдали Тебе, потому что странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши, как тень дни наши на земле, и нет ничего прочного. Господи Боже наш! все это множество, которое приготовили мы для построения дома Тебе, святому имени Твоему, от руки Твоей оно, и все Твоё". "Кто я?" Какой вопрос! Давид был ничто, а Бог — все и во всем. Если когда-либо у него и возникала мысль о том, что он может предложить что-либо Богу, то теперь он уже не думает об этом. Все было от Бога, и Он в своей благодати позволил им предложить Ему то, что Ему же принадлежало. Человек не может сделать Бога своим должником, хотя постоянно стремится к этому. И в 50-м Псалме, и в главе 1 книги Пророка Исаии, и в главе 17 Деяний есть свидетельства этих не прекращающихся попыток человека, будь то еврей или иноверный, дать что-либо Богу, но все его усилия тщетны. Ответом человеку, стремящемуся сделать Бога своим должником, служат слова: "Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе". Бог должен давать, человек — получать. "Или кто, — говорит апостол, — дал Ему наперёд?" Господь великодушно принимает дары от тех, кого Он научил сказать: "От руки Твоей полученное мы отдали Тебе", — но вечность объявила Бога первейшим и величайшим Дающим. Благословенна эта истина! Благословенны несчастные, раскаявшиеся грешники с разбитыми сердцами, признавшие Бога как дающего все: жизнь, прощение, покой, святость, непреходящую славу! Счастьем было для Давида в конце своей полной перемены жизни затеряться самому и сокрыть свои пожертвования среди богатства и изобилия Божественной благодати. Счастьем было для него знать, что храм, план постройки которого он вручил Соломону, сыну своему, будет служить вечным памятником торжествующего милосердия Бога. В назначенное время из заложенного основания поднимется величественное и прекрасное здание, яркий свет Божественной славы заполнит все его уголки; и все же никто не забудет, что оно стоит на том священном месте, где вершение суда, поражающего людей, было остановлено рукой высшей милости, не захотевшей проливать кровь невинной жертвы.

И, мой читатель, переходя от храма Соломона к тому, который должен подняться в наши дни для возлюбленных Богом людей, мы со всей ясностью видим развитие тех же самых небесных принципов. И более того, переходя от храма земного к храму небесному, мы видим преславную победу милосердия над любым препятствием, или скорее, преславную гармонию, установившуюся между милосердием и миром.

В ослепительном сиянии тысячелетней славы Израиль — с земли, а Церковь — с небес будут взирать на крест как на место, где Суд вложил свой меч в ножны, а Рука милосердия начала возводить здание, которое всегда будет излучать немеркнущий свет славы к похвале и почитанию Бога — Того благословенного, Который даёт нам все.

Глава 8. Заговор

И вновь мы следуем за Давидом в долину унижений — долину глубокую, полную тяжких грехов и их последствий. Поистине, наблюдать за полной неожиданностей жизнью этого выдающегося человека необычайно интересно. Едва десница любви возродила его душу и вновь поставила его на твердь обеими ногами, как он сразу же погрузился в пучину разврата. Мы только что видели, с какой благодарностью была исправлена его ошибка, связанная с постройкой дома Бога, а сейчас наблюдаем, как он попал в сети плотских желаний. Увы, таков человек — жалкая, колеблющаяся, спотыкающаяся тварь, которой каждую минуту необходимо в полной мере ощущать Божественную благодать и терпение.

В жизни самого скромного верующего можно найти (хотя и в меньшей степени) все проявления грубости, неуравновешенности и непоследовательности, которые мы видим в жизнеописании Давида. Именно это, безусловно, и придаёт рассказу о нем такое своеобразие и такую трогательность, что мы не можем читать его без огромного интереса.