Макинтош - Избранные работы

Итак, проверка, которой подвергает Бог Авраама, печь, в которой Он его испытывает, сразу же выявляет чистый и благородный металл. Если бы вера Авраама не была самого чистого и подлинного свойства, он, наверняка, бы дрогнул под суровым испытанием, которое он прошёл в этой прекрасной главе. Когда Бог обещал Аврааму сына, он поверил, "и это было вменено ему в праведность", "не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл твёрд в вере, воздав славу Богу". Но когда он, наконец, получил сына, увидел осуществление обетования, не было ли опасности в том, что он перенесёт все свои чувства на дар вместо Дарителя? Не было ли опасности, что он обопрётся скорее на Исаака, видя в нем будущее семя и будущее наследство, чем на Бога, давшего ему это семя? Конечно, нет, и Бог знал это, вот почему Он испытывает Своего слугу способом, более всего рассчитанным на то, чтобы выяснить тот предмет, к которому больше всего привержена его душа. Великий вопрос, поставленный перед сердцем Авраама этим удивительным действием, был: Бог желал испытать, мог ли Авраам познать в Нем Того, Кто был в состоянии поднять детей из пепла его принесённого в жертву сына, как из омертвелого чрева Сарры. Другими словами, Бог желал проверить, как некто выразился, простиралась ли вера Авраама до воскресения, поскольку если бы она остановилась перед этим, то он никогда бы не смог ответить на слова: "Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (22,2). Но Авраам "не поколебался", он тотчас же отвечает на призыв. Бог просит Исаака, и Исаак должен быть отдан, причём без ропота и вздоха сожаления. Он мог бы отдать многое или все, на чем бы ни останавливался взгляд Всемогущего Бога. И заметьте, с какой точки зрения Авраам рассматривает своё путешествие к горе Мориа: "Я и сын пойдём туда и поклонимся" Да, это был акт поклонения, так как он собирался положить на жертвенник Оживителя мёртвых того, в ком сосредоточились все обетования Бога. Это был акт поклонения — чрезвычайно возвышенного поклонения, так как он собирался подтвердить в виду небес и ада, что ничто другое, кроме Всемогущего Бога, не заполняло его душу. Какое спокойствие! Какое самообладание! Какая чистая преданность! Какая возвышенность ума! Какое самоотречение! Он ни разу не колеблется во всей этой сцене. Он седлает осла, колет дрова и отправляется к горе Мориа, не давая волю тревожным мыслям, хотя в человеческом представлении он должен был лишиться предмета самых нежных привязанностей сердца — того самого предмета, от которого, по всей видимости, зависели будущие интересы его дома.

Авраам, однако, чрезвычайно полно показал, что его сердце обрело нечто более близкое и дорогое, чем Исаак, каким бы дорогим он ни был; он также показал, что его вера основывалась совершенно на ином предмете в отношении будущих интересов его семени и что он так же просто опирался на обетования Бога после рождения Исаака, как и прежде.

Взгляните же на этого человека веры, когда он поднимается на гору со своим "возлюбленным"! Это непередаваемо интересная сцена! (см. примечание ниже). Как, должно быть, небесное воинство наблюдало за этим прославленным отцом шаг за шагом в его чудесном путешествии, пока, наконец, они не увидели, как он простёр руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего — сына, которого он так долго и страстно желал и в отношении рождения которого он так непоколебимо уповал на Бога. И вот сатане опять представилась возможность метнуть свои огненные стрелы. Какое широкое поле для внушения мыслей, подобных следующим: "Что станет с обетованиями Бога относительно семени и наследства, если ты принесёшь в жертву своего единственного сына? Смотри, не дай завлечь себя ложным откровением; или, если это правда, что Бог сказал тебе так-то, разве Бог не знает, что в тот день, когда ты принесёшь в жертву своего сына, все твои надежды рухнут? Далее, подумай о Сарре: что она будет делать, если потеряет Исаака, после того, как заставила тебя выгнать из дома Измаила?" Все эти и многие другие помыслы враг мог вложить в сердце Авраама. Но Авраам был за пределом всех этих мыслей и рассуждений, которые в такой момент не замедлили бы появиться в его душе. Каков же был ответ на все эти тёмные внушения? "Воскресение!" "Верою Авраам, будучи искушаем, принёс в жертву Исаака и, имея обетование, принёс единородного, о котором было сказано: в Исааке наречется тебе семя. Ибо он думал, что Бог силён и из мёртвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование" (Евр. 11, 17–19).

_{Примечание}