Маклай-тамо рус. Миклухо-Маклай

— Разве они умеют плакать? — спросила наивная петербургская дама.

— Да, умеют, — сказал Маклай, — но зато редко смеются.

«Этот ответ рисует целую драму инородческой души, — писал автор статьи. — Современная наука не может ныне рассматривать дикаря и низшие расы как только с гуманной, общечеловеческой точки зрения. Массы новых наблюдений открывают в дикаре тот же человеческий мир... Эта идея родства и единства со временем ещё более озарит историю и философию жизни и укажет великий нравственный закон, по которому дитя-человек, дикарь и инородец, заслуживает не унижения, вражды и истребления, но сострадания, сочувствия, помощи и восприятия в полноправную среду человеческого братства.

Будет время — исчезнут предрассудки и суеверия... и к чести былой цивилизации восторжествует закон гуманизма, равенства и всеобъемлющей человеческой любви».

Увы, эти восторженно-оптимистические предсказания не сбылись: в первой половине просвещённого, научно-технического XX века разразились самые кровопролитные и разрушительные в истории мировые войны.

Значительная часть человечества, руководители крупнейших держав, владельцы огромных капиталов стихийно, порой сами того не сознавая, а то и продуманно сделали свой выбор — противоположный тому, который был сделан Миклухо-Маклаем и немалым числом достойнейших представителей человечества.

«Наука о том, как жить людям друг с другом»

Один физик как-то пошутил: «Учёный — это человек, удовлетворяющий своё любопытство за счёт общества». В шутке есть доля истины. Учёный-теоретик стремится познать законы природы. Часто ему совершенно безразлично, принесёт ли его открытие какую-нибудь пользу тому обществу, в котором и за счёт которого он имеет возможность теоретизировать.

Впрочем, уже давно было подмечено: ничего нет практичней хорошей теории. Удовлетворяя свою любознательность, теоретик приносит пользу людям. Рано или поздно его идеи найдут применение.

Всё это в наиболее простой и ясной форме относится к наукам естественным, физико-математическим, химическим, техническим. Мы познаем природу в разных её проявлениях, что позволяет нам использовать её богатства, создавать для этой цели всё более совершенную технику, технологии. Познавая природу и создавая технику, человек стал властелином всей области жизни на Земле — биосферы.

А вот возможности практического использования достижений многих гуманитарных наук не так очевидны. Какая реальная польза от антропологии? От этнографии? Языкознания? Истории? Какие материальные блага может получить общество от подобных наук?

Предположим, удалось обмерить тысячи, миллионы черепов, детальнейшим образом описать разные расы, в точности выяснить те или иные события далёкого прошлого. И что дальше? Больше появится железа или нефти, домов и мебели, мяса и зерна? Нет. Накапливаются, конечно, таким образом интеллектуальные ценности. Но ими, как говорится, сыт не будешь.

Наиболее прославленные достижения XX века связаны с покорением космоса и атомной энергией. Из учёных всемирная слава у К. Э. Циолковского и А. Эйнштейна, теоретически обосновавших эти практические свершения, — людей очень разных.

Одно из высказываний Эйнштейна: «Учёные в поисках истины не считаются с войнами». Вот и провели американцы чудовищный эксперимент с сотнями тысяч человеческих жертв: испепелили в атомном пекле два мирных японских города.

Циолковский писал: «Этика космоса, то есть его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде страданий». Так-то оно так — в идеале. Однако до сих пор на одной из планет Солнечной системы, на окраине одной из миллиардов галактик даже космические исследования подчинены военным программам, а космические ракеты нацелены на мирные города.

Величайшие научно-технические достижения XX века используются далеко не только в благородных целях. Напротив, преобладают устремления самые низменные: корысть, жажда господства над другими людьми. В наше время от голода и убийств умирает больше людей, чем сто лет назад. Это и есть прогресс? А разве с тех пор люди, даже самые состоятельные, стали жить спокойнее и счастливей?