Маклай-тамо рус. Миклухо-Маклай

Булу-рибут подвешивают возле хижин, на деревьях в деревне, а то и в лесу. Ветер, проникая в щели, заставляет звучать эти инструменты на разные голова, порой рождая оригинальные мелодии.

Маклай спросил у слуги малайца Сале, умеет ли он делать булу-рибут. Ответ был утвердительный. Через пару дней несколько «ветровых» музыкальных инструментов были готовы. Один из них укрепили на веранде, остальные развесили на деревьях, стоящих около дома.

Дневные заботы, сильный шелест листьев под порывами ветра, равномерный шум прибоя заглушали звуки булу-рибут. Укладываясь спать, Маклай прислушался: откуда-то доносились странные меланхолические протяжные звуки. Потом вдруг раздался свист с веранды. Через некоторые промежутки времени свист повторялся. Ему вторили какие-то завывания и отдалённые всхлипывания, стоны. Что это?

В соседнем помещении о чём-то вполголоса спокойно толковали слуги Сале и Мебли. Прозвучало: «Булу-рибут». Тотчас стало ясно, откуда раздаются странные музыкальные пассажи.

Ночью эти непривычные звуки, а особенно свист, не раз будили Маклая. Казалось, что от дерева к дереву негромко перекликаются часовые на непонятном языке.

Следующий день прошёл совершенно спокойно. Не пришёл ни один папуасский гость. Это был редкий случай. Когда и на другой день произошло то же самое, Маклай встревожился: значит, в Бонгу что-то случилось. Но ведь нет никого и из соседних деревень. Почему?

Маклай отправился в Бонгу перед заходом солнца, когда туземцы возвращаются домой и занимаются приготовлением ужина. Группа мужчин расположилась на помосте. Маклай подошёл к ним. Ему освободили место в центре.

— Отчего вчера и сегодня никто не приходил в таль Маклай?

Туземцы смутились, потупились. Кто-то ответил робко:

— Мы боялись.

— Чего боялись? — удивился Маклай.

Ответ озадачил его ещё более:

— Мы боимся тамо рус.

— Каких тамо рус? Где вы их видели?

— Мы их не видели, мы их слышали.

— Где вы их слышали?

— Там, у таль Маклай.

— Когда вы их слышали?

— Мы слышали их ночью вчера и сегодня...

— Мы знаем, их там много...

— Они очень громко говорили...

— Мы очень боимся тамо рус...

Всё стало ясно. Они слышали звуки булу-рибут. Поняв это, Маклай улыбнулся. Туземцы, внимательно следившие за выражением его лица, оживились. Они решили, что гость соглашается с ними, доволен их проницательностью. Посыпались вопросы:

— Когда прибыли тамо рус?

— Как прибыли тамо рус? Корвета не было.

— Тамо рус прилетели с Луны?

— Они останутся у нас? Долго они здесь будут?

— Можно прийти посмотреть на тамо рус?

Маклай не сдержал смеха:

— Приходите в таль Маклай и посмотрите. Никаких тамо рус там нет.

— Мы пойдём вместе с тобой.

В сопровождении папуасов он отправился к своему дому. Они принялись осторожно искать таинственных пришельцев, но не обнаружили и следа их. Раздались голоса: «Здесь их нет». «Они не могут здесь спрятаться», «Они прилетают с Луны ночью», «Это прилетают их голоса», «Нет, я слышал, они были здесь».

Так и не придя к единому мнению, гости сразу же после захода солнца поспешили удалиться. Возможно, они предположили, что Маклай способен вызывать с Луны тамо рус для совещаний по ночам.

С тех пор туземцы остерегались засиживаться у Маклая до наступления ночи.

Вера в необычайные возможности человека с Луны была среди папуасов очень крепка, хотя они видели, что он отличается от них главным образом цветом кожи и чертами лица. Они понимали, что дело не во внешности, а во внутренних качествах.

Не так ли рождается в обществе вера в то, что некоторые люди являются особенными, обладающими сверхобычными способностями? Эту веру можно использовать в своих личных целях, требуя для себя особых привилегий. Занять такое положение верховного жреца-вождя и предлагали папуасы Маклаю. Возможно, сходным образом в далёкой древности зарождали отношения господства-подчинения?

Подобные вопросы приходилось оставлять на будущее. Веру в своё могущество учёный старался не подрывать и не поддерживать, оставляя за туземцами право выбора. В его задачу не входило каким-либо образом вмешиваться в их жизнь и представления об окружающем мире. Ему следовало с предельной тщательностью наблюдать жизнь одного из последних племён первобытной культуры в естественной обстановке.

Однако в одном случае белому пришельцу пришлось активно вмешаться во взаимоотношения папуасов. Причина была более чем уважительная.

Когда внезапно заболел и вскоре умер житель Горенду по имени Вангума — крепкий мужчина лет двадцати пяти, его земляки и их соседи из Бонгу встревожились. Родственники покойного заподозрили, что виной всему колдовство представителей одной из горных деревень. Такое злодейство не должно было оставаться безнаказанным, а потому было решено напасть на врагов.

Осталось только выяснить, в какой именно из горных деревень был изготовлен «оним» — магический предмет, наводящий порчу, от которого умер Вангума. Подозрение падало на две деревни. Надо было решить, на какую из них напасть, а если воевать с обеими, то с какой начать. Мнения разошлись, и спорящие никак не могли прийти к согласию.