Макондо

Никита Зименков Макондо

1

Стоя у стены в ожидании расстрела, я вспоминал…

Как впервые оказался в Макондо

и остался в нем навсегда.

Как решил поиграть в слова,

складывая из них предложения,

напоминая Полковника Аурелиано,

который изготовлял золотых рыбок.

Я вспоминал,

как подписал честный союз с одиночеством,

а затем сидел утром у окна,

пил крепкий кофе,

ожидая,

когда в предрассветных сумерках

понесут мимо гроб с моим телом.

«Главное, не упустить момент

и вовремя забраться в ящик», – думал я.

Наивный.

2

Однажды я заключил,

что если ровно в пять утра,

каждый божий день,

хватать с неба слова,

то задуманное можно осуществить за месяц.

Хотя, спешить все равно было некуда,

потому что слова –

это погребальный саван,

который шьет Амаранта,

то распуская,

то заплетая ткань.

Но дело вовсе не в страхе смерти

(женщина в синем платье мила и приятна).

Причина в том, что домотканый саван стихотворения

сохраняет одиночество внутреннего мира,

не позволяя миру внешнему овладеть тобой.

3

Когда Аурелиано Второй приехал за мной в Россию,

медленно и не торопясь,

обивая ботинки о пороги домов,

по улицам городов шел снег.

Аурелиано решил остаться до тех пор,

пока путник не пройдет мимо.

Но снег потерялся и искал выход

четыре года,

одиннадцать месяцев

и два дня.

От его шагов на многие метры промерзла земля

и когда Аурелиано спустя годы спрашивал жителей,

как им удалось выжить,

они загадочно улыбались и отвечали:

«Мы скользили».

4

Нагулявшись по мрачному миру скорби,

перестать выходить

(совершать одну и ту же ошибку)

из алхимической лаборатории Хосе Аркадио.

Впредь заниматься важным:

1. Путешествовать по мирам,

оставаясь в кабинете.

2. Наблюдать движение звезд,

не поднимая головы.

3. В очередной раз доказать,

что Земля наша круглая.

4. Отыскать философский камень –

в своих почках.

И пускай тебя привяжут к каштану,

призрак Пруденсио Агиляра поможет

убить время.

5

Тихая жизнь

– перелистывать в комнате Мелькиадеса ветхие свитки.

Обнаружить, что время навечно застыло:

в твоей каморке всегда март и понедельник.

Тихая смерть

– плавить и отливать золотых рыбок.

Пойти к каштану и не вернуться обратно, или

заблудиться в бесконечных лабиринтах сна.

Тихая мечта

– наблюдать, как снег за окном

стирает любые границы, пространства и лица,

как поток неукрощенного времени

впечатывает в землю забвение.

6

Если открыть окна твоего дома, Ребекка, то всегда:

на восходе и на закате, в сиянии солнца и луны,

можно различить кладбище.

Место покоя:

Мелькиадеса, Пьетро Креспи, Хосе Аркадио, Хосе Аркадио-сына,

а еще сотен и тысяч неизвестных имен.

Прах от их костей и имен оседает на стенах твоего дома, Ребекка.

Запах пороха царит в нем, звук «клок-клок» раздается в нем,

минувшее навек поселилось в нем.

Но смерть больше не пугает, она смиряет.

Если открыть окна всеобщего дома, Ребекка, то всегда:

в предрассветной дымке и предзакатной мгле,

в блеске первых лучей и вспышках последних звезд,

можно различить кладбище.

Место покоя:

Мелькиадеса, Пьетро Креспи, Хосе Аркадио, Хосе Аркадио-сына,

а еще… тебя и меня.

7

Намазывать время на хлеб одиноких будней,

расшифровывать свитки Мелькиадеса,

говорить с его призраком и душами тех,

кто умер и бродит по дому –

каждый остался таким же, каким и был…

Научиться распознавать сквозь толщу протертых страниц

свое прошлое и будущее,

которые суть мгновения вечно-настоящего.

8

Сменилось много лун,

после моего приезда в Макондо,

где уже точно никто не помнил,

проиграл Полковник

или выиграл тридцать два восстания.

Но одно дело забвение

и совершенно другое –

отсутствие

исторического

события,

которое, как кинокадр,

изымают при монтаже памяти.

И когда каждый начинает говорить,

что войны не было,

а народ не расстреливали на площади,

история приказывает долго жить.