Макошин скит

– Пффф, тут такое дело, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Все это понимают… – Он снова шумно выдохнул: – Да, земля-то надежнее будет… А тут течением подхватит, к берегу прибьет. Не сейчас, так через неделю. Как эту, девку твою шалавистую… Как там ее… Которую Армену отдали, парней его обслуживать…

– Татьяна… – Ефросинья мстительно прищурилась: – Ишь, как заговорил, «шалавистую»… Как будто не знаю, как ты к ней лез, кобели́на этакая…

Толстовка Рафаэля промокла насквозь, через ткань проникала стылая влага. Мужчина шмыгнул носом, сплюнул в сторону, продолжил деловито, будто и не услышав едкий комментарий Ефросиньи:

– Ну вот… Все ж парни продумали, специалисты как-никак… Не мы с тобой. А вот выплыла ж… Вода она такая… ненадежная союзница, вроде и укрыла, а беду не отвела. – Они остановились в стороне от поляны. – Тут и всплывут его фоточки, Максу отправленные, и сообщения. И на заимку нашу наведут, хочешь или не хочешь.

Женщина отозвалась сухо:

– Так девку-то эту, Аделию, ты вроде в реке топить собрался.

– Не здесь же. Вместе в Агаткой твоей вывезу на середину реки, там и отправлю одну на дно, другую – грехи замаливать, – он мелко хихикнул. – Ты б поработала с ней, чтоб у Сергей Сергеича проблем-то с ней не было.

– С этим закончим, разберусь. Когда катер будет?

– В семь вечера, после патруля рыбоохраны.

Подхватив Рафаэля за ноги, он одним движением ловко перевернул его на спину, поволок. Парень встрепенулся от неожиданности, вцепился руками в корни.

Мужчина уронил его ноги, прошипел:

– Живой, значит… Ленка, он весь наш разговор слышал, поняла? – кинул взгляд за спину Рафаэля.

Тот перевел взгляд на женщину, оторопел – та, сверкнув глазами, выдернула из земли лопату и взяв в обе руки, двинулась на него.

– Вы чего? – Раф подтянул к себе ноги, отполз в сторону, к внедорожнику.

Глаза расширились так, что едва не вылезли из орбит – туда, куда его только что тащили, зияла дыра только что вырытой могилы.

– Вы чего задумали?

Женщина – Рафаэль теперь узнал в ней Ефросинью – занесла лопату, наотмашь ударила ею. Рафаэль увернулся, откатился к кустам, лезвие лопаты почти до середины вошло в землю рядом с его плечом.

В это время подоспел и мужчина: подтянув весло, на котором алели пятна запекшейся крови Рафаэля, запахнулся, нанес удар с другой стороны. И тут же – лопата рассекла ткань брюк, вошла в бедро парня. Рафаэль закричал:

– Да вы люди вообще?!

Изловчившись, он откатился в сторону, перемахнул через приготовленную для него могилу и, придерживая рукой рану на бедре, рванул к дому. Сторона, по которой пришелся первый удар, распухла, глаз почти не видел. Он слышал, как Ефросинья с подельником бегут за ним, здоровым глазом искал, чем можно защититься. Добежал до дома:

– Карина!

Происходящее не укладывалось в голове. Рядом, в хлипком сарае послышался шорох. Удар в дверь изнутри. И голос:

– Рафаэль, мы здесь!

– Карина!

Из сотен других голосов он узнал бы голос своей женщины. Сейчас – испуганный, больной и будто бы вполовину неживой.

Схватив из погасшего костра обгоревшее полено, бросился к сараю. Здоровым глазом успел заметить, как наперерез ему метнулась Ефросинья. Размахнувшись, опередил ее, сбил поленом. Подбегая к двери сарая, слышал, как женщина, ахнув, упала.

Петли на двери ходили ходуном – девушки пытались выбить ее изнутри. Рафаэль беспомощно огляделся по сторонам: полено, которым он мог сбить замок, осталось у ног Ефросиньи. Другого, чем можно защититься, не было.

– Ра-аф, – у Карины была истерика.

– Карин, – прошептал, прислонившись спиной к двери. – Я пришел за тобой.

Мужчина засмеялся:

– Глянь-ка на него, Лен, герой какой. «Я пришел за тобой!»… – он приближался неторопливо, прекрасно понимая, что парню некуда бежать и нечем защищаться. – Думал я тебя убить быстро. Да видно, ты достоин большего… Как считаешь, Лен?

Ефросинья поднялась, встала рядом с ним. Мужчина продолжал, пристально разглядывая парня:

– Сперва ты посмотришь, как я убью рыжеволосую. Притоплю в Днепре раздену донага, да на корм рыбам-то и пущу. Шмотки в бочке сожгу. Найдут ее… но течение нынче быстрое. Так что найдут не скоро… Может, вообще в Белоруссии. Меня уже здесь точно не будет. А девку твою отдадим как товар порченный. Хотели ей судьбу добрую приготовить, родила бы богатому дядьке ребеночка, и свое сердце успокоила, и ему радость принесла. Родила бы, к тебе бы вернулась поумневшая, посветлевшая. Зажили бы счастливо… Но, значит, не судьба. Сам ты так решил, все испортил.

Рафаэль наблюдал, как темнеют их глаза, звереют лица. Видел, как с них, словно чужеродная маска, спадает все человеческое. Остается лишь ледяной взгляд да волчий оскал. Спина упиралась в шершавые, плохо струганные доски, расстояние между ним и нападавшими сокращалось. За дверью плакала Карина.

– Раф… Прости…

Рафаэль молчал, не спускал глаз с Ефросиньи и мужчины.

Он понимал, что его смерть – дело почти решенное: раненый, с оплывшим глазом, почти не видящим, он – легкая добыча. Тем более, что нападавшие вооружены лопатой и веслом, а он… у него только голые руки.