Макото

Об этом я размышлял, пока Гриша нёс меня до базы, а после и по её территории. Я позволил себе максимально расширить радиус зоны маны, чтобы разглядеть большую часть базы. По мере продвижения пришлось ещё трижды истончать защитный кокон, но это того стоило.

Внутри огороженного периметра я ожидал увидеть что-то наподобие палаточного городка, максимум сколоченные из необтесанных досок простенькие домишки. Но оказался приятно удивлён. Пройдя основные защитные сооружения, склады с боеприпасами и ангары с разнообразной техникой мы вышли в основную часть. Здесь база Чёрной сотни больше походила на обычный коттеджный посёлок. Добротные каменные дома, с небольшими огородиками составляли костяк базы. Также я заметил парочку трёхэтажных строений и несколько вышек, возвышавшихся над всем периметром на несколько десятков метров. В каждой башне находился часовой.

Думаю, что в этих домах проживают семьи наёмников, пока те выполняют очередной контракт.

Гриша принёс меня к одному из высотных зданий. Там было некое подобие плаца, на котором нас уже ждали. Ровно двадцать четыре человека в чёрной униформе с вышитой цифрой сто на правой части форменной куртки, выстроенных в одну шеренгу.

При нашем приближении они словно по команде повернулись к нам и все как один ударили себя кулаком по левой стороне груди. После этого я снова восстановил защитный кокон, вернув зону маны в стандартный режим. Голова начинала гудеть, от перерасхода пси-энергии.

Силы малость восстановились и я попросил опустить меня на асфальт. Гриша поставил меня перед шеренгой наёмников.

Вперёд вышел азиат. На вид ему было лет пятьдесят. Он глубоко поклонился мне и представился.

— Меня зовут Гуоджин. Я, являюсь командиром Чёрной сотни со дня её основания. — после этих слов он упал на колени и впечатался головой в плац. — Я как глава отряда беру на себя полную ответственность за предательство своих подчинённых. Моя жизнь принадлежит вам юный господин, и вы вольны распоряжаться ей как пожелаете. — вокруг Гуоджина образовалась белая дымка, которая потянулась ко мне. Стоило ей коснуться меня и она тут же растаяла в воздухе.

Я не успел понять, что сейчас вообще произошло. Как один за другим все остальные наёмники повторили за своим командиром. Упали на колени, в плац головой и произнесли, что их жизни принадлежат мне. И ещё двадцать три раза меня касалась белая дымка. Я абсолютно не ощущал этих касаний.

С недоумением посмотрел на Гришу, надеясь, что он сможет объяснить мне произошедшее только что.

— Они присягнули тебе на верность придурок. В качестве залога предложили самое дорогое, что у них есть — жизнь. Сила зафиксировала их клятву. И если ты не примешь клятву они покончат с собой. — объяснил мне Гриша. Похоже, он знал, что именно задумал Гуоджин со своим отрядом. Мог же зараза предупредить, у меня было бы время всё обдумать. Не люблю вот так без подготовки принимать решения.

С одной стороны, на хрена мне всё это надо? Как я понял, если соглашусь, то стану их сюзереном, или как здесь это называется не знаю. В этом случае я беру на себя всю ответственность за них. И накосячь они что-то, то разбираться придут именно ко мне. А по роду их деятельности накосячат они по-любому. И смерть моих родных тому подтверждение.

С другой стороны, если я твёрдо решил, а именно так и есть, мстить Шуваловым своими силами мне не справиться. А тут уже готовое военное подразделение, хоть и в сильно урезанном виде. Но думаю со временем это легко исправить.

Вспомнив подобные обычаи родного мира, что нас заставляли смотреть на факультативных занятиях в ВШР, я начал свою короткую речь.

— Я принимаю ваши жизни. С этого момента ваши беды — это мои беды. Ваши печали — это мои печали. Ваше горе — это моё горе. Ваши радости — мои радости. — не успел я договорить, как весь плац затянуло густым туманом. Который, касаясь уже моих бойцов, втягивался в их тела.

После того как воздух на плацу полностью очистился, я увидел двадцать четыре пары широко раскрытых глаз, что изумлённо смотрели на меня. У многих на глаза блестели от навернувшихся слёз.

— Вот же блядство! — вырвалось у Гриши. Впрочем, я был абсолютно не удивлён. Выругался он на чистом Русском, это точно. Не каким северным диалектом здесь и не пахнет. Я всю свою жизнь провёл в русском приюте и этих слов теперь не забуду никогда.

— Не выражайся при детях! — чисто рефлекторно произнёс я.

— Ты кусок дебила! Не-е-т, ты цельный дебил! Бородавка на коровьей заднице! Прыщ на мошонке таракана! Ты только, что принял в слуги рода двадцать четыре человека, которых увидел первый раз в жизни! — Гриша орал на меня так самозабвенно, что даже не хотелось его прибить. Но зарубку в памяти всё же оставил. — Будь сейчас жив твой отец, старика точно удар хватил бы. Это же надо, двадцать четыре человека.