Маковое Море

Едва прозвучало слово «Калькутта», как на пулваре распахнулись все иллюминаторы. В тесноте мужского отделения народ яростно пихался, но далеко не всем удалось занять вожделенный наблюдательный пункт; более удачливые женщины сумели распределиться у двух иллюминаторов, а потому всем составом разглядывали приближавшийся город.

По пути корабль останавливался во многих больших многолюдных селениях — Патне, Бхагалпуре, Мунгере, — и потому городской пейзаж уже не был в новинку. Однако нынешнее зрелище застигло врасплох даже тех, кто повидал разные виды, — нагромождение и размеры причалов, домов и верфей повергло переселенцев в молчание, равно благоговейное и потрясенное. Как можно жить в таком столпотворении и такой грязи, когда вокруг ни поля, ни кустика? Видать, здешний народ какой-то особенный…

Движение на реке становилось все оживленнее, и вскоре пулвар пробирался сквозь лес мачт и парусов. Теперь он выглядел жалким корабликом, но Дити вдруг прониклась к нему любовью: в чужой и пугающей обстановке суденышко стало ковчегом покоя. Если раньше людям не терпелось дождаться конца путешествия, то сейчас они с возрастающим страхом прислушивались к командам сирдаров, готовивших высадку.

Женщины молча собрали пожитки и вышли из своего закутка; Ратна, Чампа и Дукхани поспешили к мужьям, а Дити, ставшая добровольным опекуном одиночек, собрала вокруг себя Мунию, Сарджу и Хиру и велела ждать Калуа. Сирдары сообщили о нанятых лодках, которые возьмут по десять-двенадцать человек и перевезут в лагерь. Первыми вызвали женщин; вместе с мужьями они вышли на палубу и увидели шлюпку, ждавшую возле борта пулвара.

— Как же мы в нее заберемся? — спросила Сарджу, опасливо глядя вниз.

— Вот именно! — крикнула Муния. — Я не буду сигать с такой высоты!

— Нашла высоту! — раздался с лодки насмешливый голос. — Тут и ребенок спрыгнет. Ну, давайте, чего бояться-то…

Дити едва понимала говорок лодочника, быстрый, как ртуть. Совсем еще парнишка, перевозчик был не в обычной повязке и рубахе, но в полотняных штанах и синей блузе, топорщившейся на его жилистом торсе. Из-под ухарски повязанной банданы выбивались порыжевшие от солнца густые темные волосы. Запрокинув голову, парень смеялся, и его нахальный яркий взгляд будто проникал под накидки.

— Экий щеголь! — шепнула Муния.

— Хватит его разглядывать! — урезонила Дити. — Как пить дать волокита и дамский угодник!

Лодочник смеялся и манил:

— Чего ждете-то? Ну же, прыгайте! Или вас сетью ловить? Как рыбешек?

Муния захихикала, и сама Дити, не сдержавшись, прыснула. Как ни крути, но в парне было что-то обаятельное — то ли яркие глаза, то ли озорная бесшабашность, то ли странный шрам на лбу, отчего казалось, будто у него три брови.

— Эй, ты! — крикнула Муния. — Вдруг уронишь? Чего тогда будет?

— Уж такую-то кроху я всегда поймаю, — подмигнул лодочник. — Ловил рыбок и покрупнее. Давай, прыгай, сама увидишь…

Эк их понесло, подумала Дити. Положение старшей обязывало ее следить за приличиями, а потому досталось Калуа:

— Чего стоишь-то? Залезай в лодку и прими женщин. Или хочешь, чтобы этот распутник нас полапал?

Получив взбучку, Калуа вместе с другими мужчинами спрыгнул в лодку. Одна за другой женщины стали спускаться, и только Муния топталась, подгадывая, чтобы все мужчины, кроме лодочника, были заняты. Наконец она прыгнула, парень ловко поймал ее за талию и осторожно опустил в лодку; случайно или умышленно, однако накидка Мунии соскользнула, и одно долгое мгновение между кокетливой улыбкой девушки и изголодавшимся взглядом лодочника не было никакой преграды.

Дити не собиралась попустительствовать нахалке:

— Муния! Ту кахе айсан кайл карала? Ты что себе позволяешь? Как не стыдно! Сейчас же прикройся!

Послушно занавесившись, Муния примостилась на лавку, но Дити заметила, что притворная скромница все еще переглядывается с парнем, и пихнула ее локтем в бок:

— Айсан мат кара! Как ты себя ведешь? Что люди подумают!

— Да я просто слушаю, чего он говорит, — проворчала Муния. — Нельзя, что ли?

И впрямь, лодочник безостановочно тараторил, тыча пальцем по сторонам:

— Слева опийные склады… славное местечко, чтоб забыться, а?.. Вот уж где бесконечное счастье…

Парень беспрестанно вертелся, переглядываясь с Мунией. Дити воззвала к мужчинам:

— Это чего ж он несет! Сколько еще терпеть всякие пакости? Не знаете, что делать? Покажите характер!..

Безрезультатно — мужчины тоже слушали, разинув рот; им еще не доводилось живьем видеть городского болтуна, и они зачарованно ему внимали, прекрасно понимая, что неуклюжие попытки осадить шельмеца вызовут шквал его насмешек.

Шлюпка свернула в канал, и лодочник показал на маячившие вдали мрачные стены:

— Тюрьма Алипор, самая жуткая темница в стране… Знали б вы, как там пытают и мучают!.. Ничего, скоро узнаете…

Напитанные разными слухами, переселенцы беспокойно переглянулись, и один спросил:

— А зачем нам туда?

— Вам не сказали, что ли? Велено доставить вас в тюрьму, — без запинки ответил парень. — Там из ваших мозгов вытянут воск для свечей.