Маковый венец

Луиза остановилась и обернулась на своего товарища. Что на него нашло? Никто и не думал забывать о нем или гнать вон. По залу прокатился приглушенный ропот придворных.

– Нильс, – начала было Луиза, не думая об этикете.

– Любезный герр Нильс, вы недооцениваете королевскую благодарность, – прервала ее лучезарная Агнесс, поглаживая плечо Антуана. – Вы получите всю причитающуюся вам сумму или же другую награду, если выскажете такое желание.

Нильс нехорошо улыбнулся, показав зубы. Фрейлины ахнули.

– Желание, значит? Любое, значит? – уточнил он вкрадчиво, чуть склонив шею вперед, содрал с плеч пиджак и набросил его на левую руку. Дурной знак.

– В рамках закона, разумеется, – дрогнувшим голосом уточнила Агнесс.

Нильс выпрямился, вскинув подбородок.

– Есть у меня одно желание по старому закону, – тут он едва уловимым движением выхватил из-за пояса продолговатый костяной предмет, который в один взмах превратился в клинок длиной в руку. – Отравитель, я пришел за тобой!

– Проклятье, Нильс! – вскрикнула Луиза и дернулась было к нему, но ее мгновенно оттеснили гвардейцы.

Двое бросились на Нильса, но он уже кружил по залу, обманывая нападавших взмахами руки с намотанным на манер плаща пиджаком и разя изогнутой навахой. Луиза не могла выдавить и звука, только в ярости открывала и закрывала рот, руки сжались в кулаки. Как он мог!

Тем временем Нильса окружили и выбили наваху из его рук. Гвардейцы висли на нем, как охотничья свора на матером волке, и их было слишком много, чтобы сопротивляться в одиночку. Даже когда ему скрутили руки за спиной, он продолжал грозить железными клыками. Двое гвардейцев были ранены, на глянцевом черном полу выпукло сияли лужицы крови.

– Довольно! – раздался незнакомый голос.

И стало тихо. Только теперь Луиза поняла, какой страшный гвалт наполнял зал до этого. Она обратила взгляд к трону и поняла, что голос принадлежал Антуану. Он наклонился вперед, прижимая кулак к груди, на лице отражалась мука.

– Почему ты хочешь моей смерти? – обратился король к Нильсу.

Тот дернулся, но держали его крепко.

– Потому, что ты, Отравитель, не заплатил ни за одну жизнь, отнятую твоим поганым зельем! Потому, что кровью нужно платить за кровь, жизнью за жизнь, – Нильс сплюнул на пол, испачкав подбородок красным. – Ты отправил в Хель мою мать.

Король глядел на него, не отрываясь. Расшитый золотом мундир не мог скрыть болезненную худобу Антуана, а руки, стиснувшие подлокотники ясеневого трона и вовсе казались птичьими лапами. Луиза с трудом втянула загустевший воздух.

Желание немедленно вмешаться отступило – это было между ними двумя: ее кровным братом и названным.

– Отпустите его, – произнес Антуан. Когда никто не отреагировал, он возвысил голос, и боль снова исказила его черты. – Это приказ! Отпустить его!

Гвардейцы нехотя повиновались. Нильс брезгливо повел плечами и встал на ноги.

– Антуан, – всхлипнула Агнесс. – Что ты делаешь, это безумие…

Но король только бросил на нее свирепый взгляд.

И поднялся с трона.

Нильс подобрал наваху и двинулся к Антуану. Дула винтовок упирались ему в спину, но он словно не замечал их. Антуан Спегельраф шагал к нему навстречу, неуклюже опираясь на изящную трость. Бывший каторжник остановился. Тогда король отбросил трость, та упала на обсидиановые плиты с жалким звоном, как рапира дуэлянта. Антуан рывком опустился на колени, почти рухнул. Весь двор слышал, как истерично всхлипнула вмиг посеревшая Агнесс.

Король стоял на коленях перед Нильсом, упершись ладонями в пол, склонив шею. Длинные светлые волосы Антуана завесили его профиль. Он был спокоен, как жертвенное животное. Нильс тоже замер.

Король Кантабрии, заговорил:

– Все, чего я ждал после пробуждения, это тебя, человек по имени Нильс. Я ждал, что ты придешь, – пальцы его напряглись так, что побелели костяшки. – Я вверяю тебе свою жизнь. И благодарю.

Нильс сделал еще один шаг к королю. Агнесс медленно начала оседать на услужливо подставленные руки фрейлин. Луиза вдруг ясно разглядела голубую жилку, пульсирующую на тонкой бледной шее брата, и представила, как лезвие навахи рассекает ее. Яркая кровь мгновенно пропитывает белую ковровую дорожку. Луиза точно очнулась ото сна. Нет, она больше не допустит насилия под этой крышей!

– Нильс! – неживым, чуждо-низким голосом позвала Луиза. Когда он поднял на нее налитые красным глаза, сказала одними губами: – Не смей.

Ее давний противник, ее друг, почти брат – он убил множество людей, гораздо больше, чем Луиза могла вообразить. Она знала: Нильс жесток и кровожаден. Но он точно не сошел с ума и не станет убивать больного безоружного человека, ко всему прочему, стоящего на коленях.

Нильс снова посмотрел на Антуана, на его торчащие через плотную материю мундира угловатые лопатки и хребет, снова сплюнул – теперь уже на белое – сложил наваху пополам и спрятал ее за пояс.

От облегчения у Луизы ослабли колени. Она упала бы, если бы гвардейцы не продолжали держать ее под локти.