Макс. Последний страж. Рождение силы

— Мне нравится то, как ты это подчёркиваешь — с усмешкой сказал Афанасий — В моём мире, когда я только стал попадать в эту Изнанку, сразу после гибели возлюбленной, я, как и каждый из нас, не сразу понял что могу делать всё то, что могу. Долгие годы я просто убегал и прятался, покуда однажды, оказавшись в окружении, я, находясь в глубочайшем отчаянии, решил-таки уйти красиво. И в дикой ярости, с голыми руками, ринулся на армию Древнего Бога. То, что я сделал с ними всеми, коренным образом изменила все мои последующие с ним встречи. Мой удар мог убить сотни, взгляд тысячи, а воля миллионы. Я голыми руками рвал сталь, подбрасывал до небес Колоссов и сама земля дрожала под моей ступнёй. Шли годы, и я научился экономно расходовать Дар Светлых Богов. Как-то, находясь в очередной схватке с полчищами Древнего Бога, меня посетила одна мимолётная, но очевиднейшая мысль — «Мне надоело играть в одни ворота». Создавать себе союзников — легко, создавать свои армии — долго, а целые полигоны и базы — затратно. Так как сдерживающими факторами были «Количество Дара» и «Время на его восстановление», я придумал их — сказал Афанасий, внешней стороной пальцев постучав по жёлтой стене временной капсулы — Когда силы и в количестве и в качестве уравнялись, я тайно приступил к изучению того мира, который до этого для меня всегда был ареной, приделы которой покинуть нельзя, покуда врагу известно где ты. Я посылал сигналы во вне на всех частотах, которые мне только были известны. Я подавал световой сигнал такой сильный, и такой громкий, что его можно было заметить даже на краю света. Я, после первых секунд попадания в Изнанку мира, летел на скоростях превышающих свет в одном направлении, сканируя всё до чего мог дотянутся, во всех направлениях, на наличия хоть кого то, кроме меня и Древнего Бога. Все мои поиски хоть кого-нибудь не увенчались успехом. Я множество раз повторял свои эксперименты и каждый раз меня ждал провал. Куда бы я не послал дрона, куда бы я не двинулся, я не находил границ. Но я так же предположил, что границы или пределы этого мира, я найти не смогу по определению, потому что понятия не имею на что это может быть похоже. Куда бы я ни глянул, и как бы далеко и глубоко я не мог заглянуть, я буду видеть только то, что допускает моё сознание. А это крайне скудный набор, с учётом того, как долго я живу. Но весь фокус даже не в самой границе, форму которой я не могу представить, а в том, что куда бы я не потянулся даже на уровне и скорости мысли, я всегда наблюдал одно и тоже. Планета без светила, висящая в пустоте, глубину которой я не смог постичь как бы не пытался. И вовсе не потому, что она безмерна, а потому что всё что нас окружает, может существовать до тех пор, пока есть кому это воспринимать. Наблюдаемое существует пока есть наблюдатель и наблюдаемое рождается в момент рождения наблюдателя, а это в свою очередь означает, что куда бы я не шагнул, куда бы не летел, куда бы не потянулся волей, я всегда в центре этой вселенной, потому что сам являюсь её центром. На основе этого появляется очевидный вопрос — «О каких границах может идти речь?» — жестикулируя в процессе пояснения руками, подчеркнул Афанасий.

Максим не сдержал улыбки, поражаясь простоте, логичности и очевидности выводов, его масштабной работы.

— Когда я понял что искать во вне безнадёжная затея, меня вдруг осенило где я ещё не искал.

— Внутри — понял Максим.

— В десятку! — улыбнувшись во весь рот, вскликнул Афанасий, на секунду привлекая к себе внимание.

Когда все перестали таращится на них, Афанасий продолжил.