Макс Сагал. Контакт (СИ)

— Две запечатанные пачки «Лаки Страйк», — он поднял взгляд и вздохнул. — Не выкурил, потому что спичек не было, — захлопнув отчет, капитан посмотрел на напыщенного наглеца. — Возможно, у них привал тут был, что это меняет?

— Не привал. Они охотились, и совсем не на косуль. Кто скажет, что это такое? — Сагал указал на жердь.

— Копье для ловли рыбы? — предположил Мотор.

— Не тяни, Эйнштейн.

— Не знаете. Давайте спросим у того, кто точно знает. Алексей Алексеич, — обратился Сагал к Мандарханову, стоявшему в стороне от всех, за периметром. — Что же это у меня в руках?

— Медвежья жердь.

— А теперь разъясни, какое у нее предназначение.

— Охота на берлоге.

Сагал подошел к невзрачному заснеженному холму и воткнул в него жердь. Та легко вошла на половину длинны.

— Боже, там что медведь?! — воскликнула Зайцева.

— Был. Мирно спал, никого не трогал. А наши доблестные охотники на косуль решили сыграть с ним в старую дворянскую забаву. Один берет жердь и тычет ей спящего медведя. Удача, если получится выбить глаз, тогда животному будет трудней ориентироваться. Два других охотника занимают позиции за берлогой и перед ней. Когда медведь просыпается и разъяренный выскакивает из берлоги, его расстреливают с двух сторон.

— Какое варварство! — воскликнула Зайцева.

— Либо охотники не дворяне, либо медведь оказался слишком шустрым. Видите, как сложилась берлога. Крупный был самец. Полсекунды — столько было у охотников на раздумье. Первым со спины выстрелил наш свидетель, — Сагал указал на капитана. — Но не попал, там в стволе дерева застряла пуля. Вторым стрелял уже ты, — Сагал перевел взгляд на Артиста. — И тоже промазал. Медведь в ответ, естественно, нападает на того, кто стоит ближе всего, на того, кто тыкал его жердью, — Мотор сглотнул ком в горле, представляя себя на месте жертвы. — Не чай же ему с тобой пить, правда? Наш свидетель видит, как убивают его друга. У него ступор, дикий испуг. В таком состоянии человек не только свет фонаря примет за инопланетный корабль, но и увидит ангелов небесных. Обычные симптомы шокового невроза. Все, что его мозг мог в тот момент сделать, это сообщить ногам сигнал убираться куда угодно, но только подальше отсюда. Что он и сделал. Остался ты, — Сагал снова обратился к Артисту. — Медведь разорвал твоего друга и сразу напал на тебя. Ранил. Оружие ты потерял, но у тебя есть жердь. Ты пытаешься защищаться. Понимаешь, что бесполезно. От медведя не убежишь по лесу, даже от раненого, ты это тоже знаешь. Поэтому решаешь бежать к реке. Идея хорошая, единственная правильная в этой ситуации, я бы сказал. И ты добежал — на берегу множество следов. Там ты бросил жердь, попытался перебраться на другой берег, но лед слишком тонкий. Ты провалился. Течение затянуло под лед, короткий вдох, и всё. Конец. И не найдут тебя никогда.

Повисло молчание. Только снег скрипел под лапками Дау.

— Ты это, так не говори, понял?! — разозлился Артист.

— Успокойся ты уже! — прикрикнул Погребной на подчиненного.

— Кстати, медведь, скорее всего преследуя охотника, перебрался на другой берег. А вот обратно перейти уже не смог. Это объясняет то, что он не вернулся за останками первого.

Рассказ Сагала рушил представление капитана о случившемся, и это его раздражало.

— А как же рана на теле убитого? — спросил Брадинкин. — Зверь был трехпалым, сомнений нет.

— Ну что ж, здесь, как говорится, совпало очевидное и невероятное. На радость инопланетному заговору, охотники наткнулись на медведя-инвалида, у которого нет двух пальцев на правой лапе. Должно быть косолапый не первый раз людей встречает — закаленный уже. Проверить это легко, у реки полно следов, трехпалая правая и пятипалая левая чередуются.

Сагал продемонстрировал, как медведь переставляет лапы.

Погребной обвел взглядом остальных, как бы спрашивая — готовы ли те возразить Сагалу. Никто не решился.

Сагал ощущал триумф. Уже ставшее привычным состояние, когда его критическое мышление, начитанность и уникальная память (будь она проклята) позволяли разгадать любую, даже самую мистическую и невероятную загадку. Нет и не может быть ситуации, в которой его подход даст сбой, как не может солнце вдруг не подняться утром над горизонтом.

«Все не то, чем кажется».

Зайцева, прикрывая рот ладонью от отвращения, осмотрела со всех сторон берлогу.

— Вы знали, что здесь будут браконьеры? — спросила она лесничего.

— Не знал, я не… знал. Они не предупреждали меня.

— Как вы могли допустить такое? Это же ваша работа — защищать животных. Разве не так?

Мандарханов не ответил.

— Посмотрите, что они наделали. В этом и ваша вина. Вы мне омерзительны.

— Тань, не надо, — попросил Паша.

Зайцева демонстративно пошла по тропинке, ведущей к снегоходам. Паша ринулся за ней.

— Что это с ней? — Артист ухмыльнулся, глядя им вслед.

— Она считает, нельзя убивать животных ради забавы, — сказал Мотор.

— Охота — это спорт. Небось, шашлычки-то любит поесть.

Мандарханов побрел к реке, волоча ноги по снегу. Наткнулся на медвежьи следы, присел на корточки и долго их разглядывал.