Макс Шрёдингер (СИ)

— Так ты колдунья? Прям настоящая? Это магия? Или ты всё же правительственный эксперимент и тебя обижали в лаборатории?

Она вздохнула.

— Я колдунья. Пусть будет так. Реальность чуть сложнее, чем ты себе её представляешь.

— И всё же почему ты мне не рассказываешь?

— А вдруг ты будешь думать обо мне по-другому из-за этого? Вот сегодня я выясняла отношения. Тебе… — она вдруг смутилась, остановилась, хотя мы уже почти дошли до первого лестничного пролёта. Она стояла на ступеньку выше меня и наши глаза были на одном уровне. — Тебе понравилась такая я?

— Какая ты?

— Ну, дерзкая, заносчивая, властная.

— Я не понимаю вопроса. Есть ты, вот она ты. Я же сейчас спокойный, когда на меня Игорь пистолет навёл, думал обделаюсь, сегодня старался быть вежливым, потом иногда туплю. Это ж не разный я, это я в разных ситуациях. Ну и ты — это всего лишь ты.

Она смущённо поглядывала на меня, потом медленно развернулась и пошла по ступенькам наверх. Третий этаж всё же.

— Я, это всего лишь я, — произнесла она завороженно. — То есть если я буду делать что-то плохое, твоё мнение обо мне не изменится?

Она снова посмотрела на меня, а я лишь пожал плечами.

— А ты будешь делать что-то плохое? — Она залилась краской. — А ты можешь хладнокровно причинить вред? — Она закрыла лицо руками. — Или даже убить человека? — Она ничего не ответила.

Я замер. Я на неё надавил? Ну тема-то не самая простая, как и девушка у меня не самая простая. Я только что шагнул через чужие границы, которые мне не открывали. Как бы я себя чувствовал?

Поставив пакет к чужой двери, я подошёл к смущённой Ане и обнял её.

— В любой ситуации, что бы не случилось, я руководствуюсь принципом трёх «п» если это возможно: понять, принять и простить.

— То есть ты только что понял и принял меня, а ещё простил за всё, во что я тебя втянула?

— Нет-нет-нет, и нет. Я говорю лишь про своё намерение тебя понять и принять.

Она улыбнулась, потрепала меня по волосам.

— Я… — собралась она в чём-то мне признаться.

— Мне похер, — быстро ответил я. — Давай не сейчас. Дай мне отойти немного.

Она засмущалась, шагая по лестнице.

После я готовил стейки, а она ждала, наблюдая, забравшись в компьютерное кресло с ногами. Рядом тёрся кот, залез к ней на руки и она боялась его потрогать, а он прилез к ней и принялся тарахтеть.

— У тебя же нет аллергии на котов?

Она покачала головой, всё ещё боясь коснуться мохнатого придурка. А придурку было всё равно, что она там делала. Бля, она в Новом Бурсе готовит правительственный переворот! Что, реально что ли? Она, что сидит сейчас с милым личиком и ждёт кусок зажаренного мяса, что ловит каждое моё слово, что даже в рот мне сегодня заглянула, чтоб проверить, всё ли на месте.

Я, наверное, сегодня не усну.

Разрезав сочный кусок, зажаренный до степени выше среднего, с гарниром из порезанных на половинки помидорок черри, я подал его Ане. Она с недоверием покрутила носом:

— Это кровь?

— Ты стейки никогда не ела? А, ты ж колдунья.

— Ну-ну, давай расскажи мне, какие у тебя стереотипы о колдуньях, — с вызовом бросила она.

— Из глухой деревни, внучка другой колдуньи, питалась тем, что лес даст, вегетарианка. Кстати это объясняет, почему ты макароны по-флотски никогда не пробовала.

— Потому что отец говорил, что еда — это плохо, — нахмурилась она. — И вообще, не было никакого леса, бабок и еды, «что лес даст».

— Значит тебя всё же правительство тренировало, просто называется это магией. Это объясняет, почему ты сказала, что мир не так прост, — поднял я палец. — А вообще я не очень умный, — рассмеялся я.

Аня недоверчиво отрезала маленький кусочек, положила на язык, пожевала, проглотила, закатывая от наслаждения глаза. После чего ухватила кусок мяса руками и отгрызла от него половину с азартом и остервенением.

— Что? — с набитым ртом спросила она.

— В этом вся ты. Вначале руку не пожмёт, а потом ту же руку не отпустит.

Она залилась краской, прожёвывая.

— Кстати, что тогда случилось?

— Меня нашли. Послали по следу гончих. Я их увела подальше от тебя и убила, — она посмотрела на меня, вновь залилась краской, вновь сделала пассы руками. — Ну почему я постоянно говорю какую-то дичь?

Она, фигурально выражаясь, пыталась «сменить номер телефона». Я её прекрасно понимал. У меня постепенно это чувство тоже обострялось — маньячка какая-то. Однако обращаясь внутрь себя, я не мог ей поверить. Я лишь улыбнулся, глядя, насколько она смущена.

Я дождался, пока она поест.

— Кофе? — предложил я.

— Мне не стоит пить это жуткое зелье, — проронила она, завороженно. — Мне от него вначале очень хорошо, а потом очень плохо.

— Хорошо, я запомнил. Колу тогда тоже не бери, она с кофеином.

— Да-да, и её тоже нельзя.

— Это на ведьм так кофе действует?

Аня вдруг поменялась в лице, став холодной, словно лёд:

— Я не ведьма!

Я аж подпрыгнул, а она подскочила ко мне.

— Я. Это… Я не хотела. Ты ж ничего не знаешь! Не расстраивайся, я не хотела. Не выгоняй меня…

Я перевёл дух, погладил её по голове. Хотелось её снова потискать и я встал, сгрёб её в охапку, она прислонилась ко мне.