Максик, Жека и Толян (СИ)

Сердякин с тревогой посмотрел на Аллочку, но та, явно, не нуждалась в его сочувствии:

– Можете еще и шпроты открыть! – довольно развязно предложила она. – Вот открывалка.

Григорий Петрович понял, что его судьба посылает ему еще один шанс. Навьюченный пакетами, он поплелся в храм культуры, который располагался в аудитории наискосок по коридору. Там его уже поджидала служительница мусейона с символическим именем Ариадна Васильевна.  Вдвоем они быстро сдвинули восемь парт.  Парты были старые, узкие,  со скошенными крышками, но когда их накрыли бумажной скатертью, то получилось некое подобие банкетного стола.  Вспомнив про шпроты, Григорий Петрович вооружился консервным ножом и дрожащими руками  вскрыл банку с золотистыми сальными рыбками.

Все эти приготовления так утомили старика Пана, что он решил подремать, пока гости еще не собрались. Усевшись на колченогий стул между двух стеллажей, он нашел томик потолще и преклонил на него свою усталую голову. То ли по иронии, то ли по злой воле судьбы, это оказались «Легенды и мифы Древней Греции».

19

Сердякина разбудили громкие голоса. Ровно в пять  часов в храм литературы торжественно вступил громовержец Кукушкин. За ним, будто  старшие жрицы, следовали  Лолита Андреевна и  Варвара Викторовна. Шествие замыкали  информатик Матвеич, Аллочка и золотозубая преподавательница русского языка и литературы Марьям Халиковна.  Все были готовы пировать, как боги.

– Здравствуйте, коллеги! – вышел им навстречу заспанный Пан, но никто из вошедших не удостоил его даже взглядом.

Все взоры были устремлены на именинника, который хозяйским жестов велел всем занять места. Сердякину досталось место напротив Аллочки, и это обстоятельство заставило его проснуться окончательно.

Стол нельзя было назвать обильным, но на нем было все, что полагается  для праздничного застолья – копченая колбаса, сыр, нарезанный белый хлеб, дольки лимона, оливки и две банки рыбных консервов. Именинник на правах хозяина лично вытащил из большого пакета две бутылки водки и две – вина.   Серьезные  приготовления свидетельствовали о намерении именинника пировать часа три, не меньше.

– Ну что ж, друзья, – радостно потер он рука об руку. – Давайте, так сказать, приступим. Григорий Петрович, не стесняйтесь! Напитков хватит на всех!

Дамы оживились, стали раскладывать снедь. Пану-Сердякину ничего не оставалось, как разлить по три булька Аллочке, Лолите и себе.

– Чего это у вас рука дрожит? – с подозрением спросила всевидящая Лолита, но он не успел ответить.

Послышался  осторожный стук в дверь, а затем раздался вкрадчивый голос:

– Позволите, Николай Сергеевич?

Сердякин вздрогнул, а Аллочка потупила взор. В храм культуры решительным шагом вошел кассир с двумя пакетами.

– Конечно, конечно, Леонид Максимилианович! – обрадовался именинник. – Как раз вас и ждем. Вот ваше почетное место.

Пока Ленчик усаживался по левую руку от Аллочки,  прочие участники корпоратива неловко молчали.

Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Кукушкин постучал ножом по бутылке и  как можно радушнее произнес:

– Дорогие коллеги! Ну, давайте уже!  Позвольте мне, как виновнику нашего торжества, первый тост.

Тут дверь в храм литературы широко распахнулась, и в нее влетел  Лев Маркович Вундермахер, который прямо с порога заверещал:

– Николай Сергеевич, дорогой! С днем рождения! Всех вам благ – земных и небесных! Давайте, друзья, выпьем за нашего замечательного руководителя!

20

Доктор экономических наук Вундермахер был ровесником Кукушкина, но по виду и по характеру они были совершенно разными людьми. Округлая фигура, всклокоченные врхры и редкие острые зубы придавали Льву Марковичу неясное сходство с каким-то грызуном, от которого никогда не знаешь, что ожидать. Именно за эту непредсказуемость студенты считали его самым прикольным преподом и прощали ему антигуманистические методы воспитания. Провинившимся ученикам доктор Вундермахер прописывал самый показательный расстрел перед строем, который, как известно, служит самым мощным средством устрашения невиновных.

Происходило это обыкновенно так. Самого шаловливого учащегося верховный инквизитор выводил к доске,  ставил спиной к классу и зачитывал все возможные пригрешения. Не успевала жертва опомниться и крикнуть: «Это не я!», как Вундермахер со свистом и грохотом ударял деревянной линейкой об стол. Орудие пытки ломалось надвое, причем его кусок нередко отлетал в кого-нибудь с первой парты.  Посрамленная жертва тем временем  отправлялась в «штрафбат», а Лев Маркович  рассказывал очередной анекдот из жизни великих людей.