Максим Горький (Биография писателя)

В 1893 году Энгельс писал: "Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это итальянец Данте... Теперь... наступает новая историческая эра. Даст ли нам Италия нового Данте, который запечатлеет час рождения этой новой, пролетарской эры?" Он не знал, что за полгода до этого на страницах тифлисского "Кавказа" уже появился первый рассказ великого русского писателя, который в своем творчестве запечатлел наступление "новой, пролетарской эры" мировой истории.

Центр мирового революционного движения переместился в Россию, и закономерно, что великий художник пролетариата появился именно здесь.

Это было подготовлено и развитием русской литературы, пережившей в XIX веке свой расцвет. Сила русской классической литературы была в ее глубокой связи с народом, с его протестом против крепостничества, против буржуазных отношений.

Уже с первых рассказов одной из ведущих тем стала у Горького несовместимость в человеке собственнического и по-настоящему человеческого. Его привлекали люди с "чудинкой", те, у кого не было стадного начала, кто противопоставлял себя царившему вокруг мещанству, думал над жизнью, к чему-то стремился.

"Сбились в кучу и давят друг друга, - говорит о людях старый цыган Макар Чудра в первом рассказе Горького, - а места на земле вон сколько... И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Что ж, - он (человек. - И.Н.) родился затем, что ли, чтоб поковырять землю да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять?"

Недовольство жизнью охватывает все больше и больше людей. "Вот так жизнь... И зачем только она мне далась? Работища да скучища, скучища да работища..." - рассуждает Гришка Орлов ("Супруги Орловы").

Молодой писатель, продолжая традиции передовой русской литературы, обличает бесчеловечность власти богатства, глумление над беззащитными людьми. Перед читателем проходят люди из народа, буржуа, мещане, купцы. В ряде рассказов Горький рисует духовную бедность, эгоистичность, стремление к беззаботной жизни, равнодушие к общественным интересам у буржуазной интеллигенции ("Открытие", "Неприятность", "Варенька Олесова", "Поэт", "Встреча").

Особенное внимание современников привлекли рассказы писателя об обитателях городского "дна" - босяках ("Дележ", "Дело с застежками", "Как поймали Семагу", "Бабушка Акулина", "Однажды осенью", "Челкаш", "Мой спутник", "Два босяка", "Проходимец", "Бывшие люди", "Коновалов").

В 1901 году Ленин писал, что "увеличение числа босяков и нищих, посетителей ночлежных домов и обитателей тюрем и больниц не обращает на себя особенного внимания, потому что ведь "все" так привыкли к тому, что в большом городе должны быть переполнены ночлежные дома и всякие притоны самой безысходной нищеты".

О босяках к тому времени уже писали И.Ясинский, Златовратский, Наумов, Г.Успенский, Некрасов, Мамин-Сибиряк, Короленко, Каронин-Петропавловский, но горьковские рассказы о босяках были новым словом в литературе.

Если у других писателей босяки изображались как колоритная деталь в общем несовершенстве жизни, то горьковские герои покоряли значительностью, поэтическим превосходством над обывателями и мещанами.

Горький рисует босяков в контраст мещанско-собственническому миру, в котором ничего выше пятака не знают, видит у них черты душевности и человечности. Это превосходство босяка над мещанином, собственником раскрыто, в частности, в рассказе "Чел-каш". Вор Гришка Челкаш проникается симпатией к крестьянскому парню Гавриле, который ищет денег на обзаведение хозяйством. Как человек Челкаш выше и духовно богаче Гаврилы, в противоположность трусливому Гавриле смел и находчив. Когда они делят выручку, низость и жадность Гаврилы, человека-собственника, униженно просящего товарища отдать ему все деньги, готового из-за денег убить Челкаша, проявляются особенно ярко.

Босяки, отмечал позднее писатель, "как будто чувствуют, что в спокойной жизни только для себя есть что-то нехорошее, постыдное для человека". Недаром один из первых критиков Горького народник Н.К.Михайловский заметил о горьковских босяках: "нелегко установить, отверженные они или отвергнувшие".

Однако Горький не приукрашивает людей "дна", не "зовет в босяки", как казалось кое-кому из современников. Возражая тем, кто видел в босяках идеал для подражания, писатель замечал об одном из них, Коновалове: "Если б он дожил до 905 года, он одинаково легко мог бы стать и "черносотенцем" и революционером, но в обоих случаях - не надолго". Свобода горьковских босяков иллюзорна, духовный мир убог, у них немало крайнего индивидуализма, антиобщественности. Яркие, цельные, душевно богатые личности, горьковские герои социально беспомощны, не знают, как изменить жизнь. Бунт этих людей бессилен и бесперспективен.