Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек

Празднование 25-й годовщины Октябрьской революции дало возможность Литвинову еще раз приковать внимание американской общественности к советско-германскому фронту. При содействии Рузвельта и мэра Нью-Йорка Ла-Гардиа 8 ноября 1942 года Америка отметила как День Сталинграда. В нью-йоркском Мэдисон-Сквер-гарден состоялся конгресс американо-советской дружбы. На него прибыли представители рабочих организаций, писатели, ученые, промышленники, деятельницы женского движения. Рузвельт не смог явиться на конгресс, но прислал в его адрес приветствие. Выступили вице-президент Генри Уоллес и другие ораторы. Все говорили о великом подвиге Красной Армии и советского народа. Литвинов вышел на трибуну под гром оваций. Говорил о необходимости крепить антигитлеровскую коалицию, о том, что слова поддержки и восхищения «дойдут до сердец воинов Красной Армии, сражающихся среди руин Сталинграда и на других фронтах. Они найдут также глубокий отклик у всех советских людей, работающих в условиях неописуемых трудностей во имя свободы человечества».

Симпатии к Советскому Союзу росли не только в Соединенных Штатах, но и в других странах Западного полушария. Еще в июне 1942 года дипломатические отношения с Советским Союзом установила Канада. В разгар немецкого наступления на Сталинград решение восстановить дипломатические отношения с СССР приняла Мексика. Литвинов вел по этому вопросу переговоры с мексиканским послом в Соединенных Штатах. В 1943 году были восстановлены дипломатические отношения с Уругваем. Все это говорило о росте авторитета Советской страны, о признании всеми народами ее громадных заслуг перед человечеством.

Ноябрь и декабрь 1942 года принесли решающий перелом в битве на Волге. Красная Армия взяла немецкие войска в железные клещи и начала уничтожение армии Паулюса. В эти месяцы в советском посольстве не умолкали телефоны, каждый день почта приносила сотни писем и телеграмм от американцев. Они интересовались новостями, желали скорейшей победы. Исход событий был уже ясен. В ночь на 1 февраля американские радиостанции передали сообщение Советского информбюро о полном и окончательном разгроме немцев под Сталинградом.

В газетах публиковались статьи и комментарии, печатались снимки советских военачальников, руин Сталинграда, плененных немецких генералов. Вашингтонская «Стар» писала, что «битва за Сталинград является одной из величайших в истории. Она закончилась полной победой русских и тяжелой катастрофой для держав оси. В сталинградском сражении русские показали, какие огромные препятствия можно преодолеть напряжением человеческой воли. Сталинград стал для немцев мясорубкой, еще более страшной, чем Верден в прошлую мировую войну».

Митинги и собрания солидарности с Советским Союзом состоялись во многих городах США. Выступали Альберт Эйнштейн, Эрнест Хемингуэй, известный полярный исследователь адмирал Бэрд и многие другие. Теодор Драйзер прислал приветствие Советскому Союзу, обошедшее крупнейшие американские газеты. «Считаю честью, – писал Драйзер, – выразить свою благодарность русскому народу за его гигантские труды на благо всего человечества, за его поразительные социальные достижения, за его героическую оборону родины от нападения сумасшедшего Гитлера. С 1917 года я следил за социальным строительством в России и всегда был убежден в том, что… надежды цивилизации в настоящее время покоятся на достойных знаменах мужественной Красной Армии, а также на разуме, природной гуманности и социальном благородстве русского народа».

Президент Соединенных Штатов тоже считал необходимым дать оценку подвигу советских армий. Рузвельт писал: «Сто шестьдесят два дня эпической борьбы за город… будут одной из самых прекрасных глав в этой войне народов, объединившихся против нацизма и его подражателей».

Разгром гитлеровских армий под Сталинградом вызвал и еще один весьма любопытный отклик. Его автором был… А. Ф. Керенский. Бывший глава Временного правительства последние четверть века провел в эмиграции в США. Его пророчества о неизбежной гибели большевиков и Советской власти давно уже быльем поросли. И теперь этот враг Советского государства, бежавший из революционного Петрограда, люто ненавидевший социалистический строй, всю жизнь боровшийся против него, изумленный мужеством советских солдат, просил приема у Литвинова.

Максим Максимович прочитал письмо, повертел его в руках. Бросил на стол. Затем губы его брезгливо сжались. Он молча ходил по кабинету, думал. Может быть, вспомнил то далекое лондонское лето 1918 года и собрание, на котором выступал Керенский, обливая потоками грязной клеветы Ленина и большевиков. Он прибыл тогда в Лондон, чтобы заручиться военной поддержкой Антанты и с ее помощью задушить Советскую власть.

В разгар выступления Керенского в зал вошел Литвинов. Присутствующие устроили ему овацию, в которой совершенно потонул одинокий голос оратора…

Максим Максимович решительно повернулся к вошедшему сотруднику и сказал:

– Некоему Керенскому на его письмо не отвечать…