Максим Перепелица

Пошел я по коридору. А за каждой дверью… Навер­ное, тоже передачи готовят. То песня гремит, то визжит Буратино, то про футбол рассказывают, то раздаются команды для утренней гимнастики, то детский хор «Уга­дайку» поет.

Ну и коридор! Гауптвахту бы сюда переселить. Луч­шего наказания не придумаешь.

И вот я остановился перед дверью. Но над ней огнем горит надпись: «Не входить. Идет запись». Открываю со­седнюю дверь. А это не комната, а небольшая полутем­ная кабина. Спиной ко мне сидит за столиком женщина и какие-то рычажки руками трогает. Столик упирается в стеклянную стенку. Глянул я сквозь эту стенку, за кото­рой – огромная светлая комната, и обомлел, Маруся… Да-да, Маруся. На стуле сидит Федор Олешко, а Маруся подходит к нему и садится рядом.

Среди комнаты на длинной ножке стоит микрофон. А у микрофона какой-то парень с листом бумаги в руках.

И вдруг, вижу, этот парень что-то говорит в микрофон, а в кабине, где я стою, гремят из репродуктора его слова:

– Вы слушали выступление передовиков сельского хозяйства агронома Федора Олешко и колхозницы Марии Козак. Ваши отзывы о передаче…

Диктор еще что-то говорит, а я трогаю за плечо жен­щину.

– Позовите, пожалуйста, вон ту дивчину, Марусю Козак.

– Сейчас нельзя, – отвечает она. – Запись передачи еще не закончена. Посидите в комнате напротив; как то­варищ Козак освободится – я пришлю ее к вам.

Словом, состоялась встреча с Марусей… Да и с Фе­дором. Первым делом Федор на свадьбу меня пригласил. А чего удивляться? Женится хлопец! Женится на де­вушке-москвичке, с которой вместе академию кончал. И увозит ее в нашу Яблонивку.

Допросил я Марусю и насчет того, что в академии слу­чилось. Почему, мол, она не вышла тогда и зачем десять рублей передала? Об этом можно и не говорить. Конечно, мало ли что бывает? Впрочем, скажу.

Оказывается, та женщина в очках сказала Марусе, что ее милиционер спрашивает. А Маруся как раз улицу пе­ребегала в неположенном месте, в лекторий спешила, где ее студенты ждали. Вот и решила, что за штрафом мили­ционер пришел… Что значит человек из деревни. Не знает даже, что сейчас за это уже не штрафуют.

Итак, встретился я с Марусей… Ну и, конечно, зада­ние выполнил. В воскресенье вечером состоялся радио­концерт по заявкам воинов нашего полка.

Хороший концерт! Еще бы! Ведь это я, Максим Пере­пелица, принимал участие в его подготовке.

ЗАКОН БОЯ

Проснулись мы перед самым восходом солнца. И не в казарме, а в березовой роще, где заночевала наша рота после большого марша. А солдатская постель в походе известно какая – под голову вещмешок, на себя и под себя – шинель. Вроде только-только устроился я на земле под кустом орешника между земляком и другом моим младшим сержантом Левадой и Али Таскировым, как горнист заиграл «Подъем». Вскочил я на ноги, разми­наю их, потягиваюсь, шинель снимаю, чтобы умыться. Свежевато. А вокруг красота какая! Воздух чист и про­зрачен, даже звенит. Ни одна ветка на деревьях не шелох­нется. На что березы говорливы по своей натуре, но и те стоят, как воды в рот понабрали.

Говорю Степану Леваде:

– Нет лучше времени, чем утро. Смотри, как хорошо. Каждая росинка тебе в глаза заглядывает. Все вокруг вроде заново родилось. Вон сколько сил у меня сейчас, не то что вчера вечером, после похода, – и показываю то­варищам на свои мускулы.

Али Таскиров даже подошел и пощупал их.

– Уй-бай! – говорит. – Хорошо, Максим, силы много имеешь. Давай бороться будем, вместо физзарядки.

Но Максим Перепелица себе цену знает. Сил у меня много, на турнике любое упражнение кручу, двухпудо­вую гирю двенадцать раз подряд выжимаю, но бороться с Таскировым – не-е… Враз на обе лопатки положит. Ведь силища-то у него какая! Не зря до службы в армии Али табунщиком был.

Несподручно Перепелице мериться силами с Таски­ровым. Только оконфузишься.

Отвечаю я на его предложение:

– Не хочется мне бороться, боюсь тебе шею ненаро­ком свернуть. А вот давай попробуем, кто быстрее на бе­резку залезет.

А березы вокруг высокие, стройные. Верхушки их уже солнце увидели, огнем загорелись.

Не знаю, чем бы спор закончился, но тут подошел наш командир взвода, лейтенант Фомин. Утирается он по­лотенцем, умылся только, и говорит:

– Ловок, Перепелица! Если силой нельзя, так хитро­стью верх хочет одержать. Она вещь полезная. Посмот­рим, как вы ее сегодня на учениях проявлять будете.

– Обхитрим, кого хотите, – отвечаю ему.

– Леваду не обхитрите, – усмехается лейтенант, – он же из вашего села, из Яблонивки!

Думаю, как бы лучше ответить лейтенанту Фомину.

– Дело тут не в Ябленивке. Левада ведь тоже в ва­шем взводе служит, поэтому и обхитрить его трудно, – и смеюсь. Все солдаты тоже смеются. Каждому известно, что лейтенант Фомин всегда учит нас военной смекалке. Опытный он воин, не зря два ордена имеет. В его биогра­фии столько боевых дел числится, что на весь наш взвод хватило бы. Говорят, в боях под Яссами Фомин, служив­ший тогда рядовым разведчиком, так обманул фашистов, что диву дашься. Сумел целехонького немецкого «тигра» привести в расположение части…

Боевой у нас командир.