Максимилиан Робеспьер

Максимилиан хорошо помнил книгу Марата, с которой ему впервые пришлось столкнуться в годы студенческой жизни. Имя Марата, как революционера крайних убеждений, неоднократно называлось в Версале. Теперь Робеспьер увидел, что автор «Плана уголовного законодательства» стал едва ли не самым известным в плеяде народных публицистов столицы.

Талантливый врач и физик, Жан Поль Марат во имя революции отказался от научной карьеры и обеспеченной, спокойной жизни, чтобы весь свой темперамент, талант, свой мозг и сердце отдать делу народа. Он раньше других сумел заглянуть в будущее и сквозь мишуру громких слов буржуазных вождей Учредительного собрания разглядел подготовлявшееся ими предательство. На страницах своей газеты «Друг народа» Марат бичевал политику Байи и Лафайета и открыто обвинял в измене продавшегося двору Мирабо. Одинаково громивший и правых и левых, он верно оценил Робеспьера, проникся к нему большим уважением, называя его в печати достойным и непоколебимым. Правительство и лидеры крупной буржуазии боялись и ненавидели Друга народа, всячески преследовали его, неоднократно заставляя уходить в подполье. Но простые люди Парижа зорко охраняли своего защитника.

Среди прочих газет Максимилиан обратил внимание на «Французского патриота». Его интерес возбудило имя издателя: Бриссо де Варвилль. Бриссо!.. Действительно, он где-то слышал это имя, но где же?.. Максимилиан вспомнил обстоятельства своего знакомства с Бриссо, когда однажды столкнулся в клубе с издателем «Французского патриота».

Это было давно, почти десять лет назад. По окончании университета юный Робеспьер проходил практику у прокурора Парижского парламента господина Нолло. Там-то он и встретился с молодым письмоводителем, который много рассказывал ему о своих путешествиях и приключениях. Сын трактирщика, проведший молодость в шумном водовороте наполненной авантюрами жизни, Пьер Бриссо мечтал стать писателем. Он был красноречив и талантлив. Однако он не понравился Максимилиану. Бегающий взгляд его черных глаз казался неуловимым, во всей его внешности было что-то грязноватое, неопрятное. Таких людей аккуратный Робеспьер всегда старался избегать.

В данном случае он не ошибся. Бриссо оказался человеком неопрятным не столько физически, сколько морально. Двуликий демагог, долго рядившийся в одежды республиканца и демократа, он не был, как показало время, ни тем, ни другим. Его «Французский патриот» провозглашал идеи, от которых их автор впоследствии стал открещиваться. Сейчас ему нужна была популярность, и он старался приобрести ее всеми возможными средствами.

И еще одно знакомое имя, прочитанное под заголовком газеты, напоминало Максимилиану о далеких, безвозвратно ушедших годах. Это имя задевало самые чувствительные струны его души, ибо оно принадлежало человеку, который был с ним дружен в дни его исканий, в дни, когда он открыл учителя.

Максимилиану показалось, что он мельком видел Камилла Демулена в Версале; теперь у него не оставалось сомнений в том, что его школьный приятель находится в Париже и преуспевает.

Действительно, газета Демулена «Революции Франции и Брабанта» раскупалась нарасхват. Острый, едкий и одновременно шутливый стиль, которым превосходно владел начинающий журналист, очень нравился парижанам. Кроме того, издателя «Революций» теперь хорошо знали: ведь это был самый горячий из агитаторов Пале-Рояля, указавший народу на Бастилию! Камилл называл себя «главным прокурором фонаря». В своей газете и брошюрах он издевался над двором и даже — этим он особенно гордился — сумел заслужить ненависть Марии Антуанетты.

Робеспьер с интересом перечитывал творения Камилла. Он не мог не поддаться обаянию пера своего старого приятели, но вместе с тем слишком хорошо помнил его. Читая между строк, Максимилиан чувствовал, что юный трибун любит революцию любовью, похожей на опьянение. Восторженность Камилла не знала меры. А хватит ли у него стойкости, когда потребуются серьезные жертвы?..

Старые знакомые Максимилиана встречали своих единомышленников не только в кафе или редакциях газет: все они были связаны с клубами, которые начинали играть в Париже все более видную роль.

Особенно демократичным и по составу членов и по идеям, высказываемым с его трибуны, был клуб, основанный в апреле 1790 года на территории старой кордельерской церкви и получивший название Общества друзей прав человека и гражданина. В обиходе его называли просто Клубом кордельеров. Членские взносы здесь были низкими, а потому зал заседаний был всегда переполнен. Марат и Демулен были завсегдатаями Клуба кордельеров. Здесь же завоевывал популярность оратор с громовым голосом и телом атлета, адвокат Жорж Жак Дантон.