Максимов³

«Пойду как шел, – подумал Костя, – если на поляну не выйду, то буду просто идти вперед. Буду идти, идти, идти. Потом лягу спать, а потом снова буду идти».

Он встал. Повернулся так, чтобы стрелка на компасе совпала с севером, и продолжил путь по направляющей красной линии. Минут через двадцать Костя понял, что деревья закончились. Он снова попытался связаться с Алексом. Бесполезно.

– От поляны направо, – произнес он, – направо это… направо. Пойдем, значит, направо.

Костя повернулся и через десять шагов наткнулся лучом фонаря на красный закрытый бутон. Повертев головой, он понял, что вокруг снова все усыпано этими смертоносными цветами, изрыгающими ужасных созданий. Бутоны свисали со стволов и лиан, будто лампочки на огромной новогодней гирлянде. Спокойствие его резко улетучилось. Вместо умиротворения от одиночества Костя ощутил прилив страха при виде десятков, а может, и сотен бутонов с сидящими внутри тварями.

Шел очень осторожно, пытаясь не задеть не то чтобы сам бутон, а даже лиану, к которой цветок был прикреплен, возможно, питающую существо, созревающее в нем. Костя аккуратно перешагивал все корни и по возможности обходил торчащие из земли или свисающие откуда-то сверху отростки Чащи, не касаясь их. Те части сорняка, что нельзя обойти, он медленно раздвигал руками и протискивался.

«Если выберусь, – думал он, – машину себе куплю. И собаку. Но сначала квартиру. Нет. Дом. А в огороде буду выращивать огурцы. И пчел заведу. Будет много пчел, которые будут делать нам с Аней мед. Зачем мне эта квартира? Точно, дом! Дом с собакой, пчелами и огурцами».

Костя зацепился за корень и едва не упал. Не упал, потому что нога застряла. Он вскрикнул от острой боли в лодыжке и тут же зажал руками рот, шлепнув ладонью себя по губам.

«Ох, я дурак», – пронеслась мысль.

Начал растирать рукой подъем стопы, который, очевидно, потянул. В этот момент сбоку затрясся соседний бутон. Потом еще один. И еще. Словно цепная реакция, вызванная криком Кости, прошла по поляне, заставляя ожить до этого безжизненно свисающие цветы-коконы.

Ближайший к Косте бутон приоткрылся, и оттуда выплеснулась красная слизь, обрызгав путника и немного попав ему на лицо и в рот. Как только цветок открылся еще немного, оттуда вылезла человеческая голова. От ужаса на несколько мгновений у Кости остановилось сердце. На парня смотрело с десяток глаз, беспорядочно расположенных на белом лице существа. Ни рта, ни носа, только глаза, поочередно моргающие и разглядывающие путника. Костя, ошеломленный мерзким лицом, инстинктивно попытался отползти назад, но уперся во что-то мягкое. Оглянулся и увидел, что сзади его подпирает еще один бутон, который трясется и вот-вот выплюнет содержимое. Костя снова посмотрел вперед. Голова высунулась из бутона уже на метр, болтаясь на неимоверно длинной шее. Глаза хлопали, рассматривая путника. Черные волосы свисали до земли. Костя вскочил на ноги и взглянул на компас, пытаясь сообразить, в какую сторону ему бежать.

«Туда», – мысленно произнес он и рванул, позабыв о больной ноге. Он несся, огибая трясущиеся бутоны, иногда натыкаясь на них руками, чуть не падая, восстанавливал равновесие. Парень несся по поляне, а вокруг уже были слышны крики, различные слова, воссозданные остатками памяти некогда живых людей, а теперь переработанных в уродливых, небрежно слепленных бестий.

Когда бутоны пропали, Костя, пробежав еще несколько минут, остановился, чтобы отдышаться. Уперся руками в колени и стоял, чуть согнувшись, глядя в землю. Гул за его спиной становился все громче. Он понял, что порождения Чащи идут за ним. Костя рванул куда глаза глядят, уже не ориентируясь по компасу.

Ему казалось, что гул сзади не стихает, как бы Костя ни отдалялся от поляны. Так оно и было – существа преследовали его по лесу, перемещаясь невероятным образом на двух, трех или десяти конечностях. А кто-то полз, извиваясь, подобно змее, ловко обтекая лианы, корни и стволы.

Костя потерял счет времени и ориентацию в пространстве. Не понимая, сколько уже бежит и куда, он вдруг остановился. Бешено скачущий до этого луч фонаря осветил стену высотой метров пять, скругленную кверху и преградившую дальнейший путь. Крики за спиной становились все громче. Подойдя вплотную к стене, Костя понял, что это и есть центральный корень. Тот самый, о котором ему рассказывали в институте.