Максимы и мысли (Характеры и анекдоты)

В последние годы общественное мнение все сильнее влияет на государстренные дела, назначение сановников, выбор министров. Вот почему М*, желая посодействовать карьере одного своего знакомого, сказал г-ну де Л*: оБудьте добры, устройте ему немного общественного мненияп.

Я спросил г-на Н*, почему он не бывает в свете. оПотому что я разлюбил женщин и узнал мужчинп,-ответил он.

М* сказал о Сент-Ф., человеке без всяких правил и неразборчивом в средствах: оОн, как собака, не отличает благовония от вонип.

Не без успеха поставив свою первую пиесу в театре, М* преисполнился спеси и чванства, и тогда кто-то из друзей сказал ему: оДруг мой, ты сеешь терния на своем собственном пути. Пойдешь по нему сноваизранишь себе ногип.

Г-н де Б* говаривал: оСтоит лишь вспомнить, кого в обществе хулят к кого хвалят, как у самого беспорочного человека на свете появляется желание стать жертвой клеветып.

Некая дама, сын которой из-за чего-то заупрямился, сказала, что все дети-ужасные эгоисты. оДа, - отозвался М*-У них все наружу: они еще не приобрели светский лоскп.

Кто-то сказал М*: оВы ведь тоже добиваетесь уваженияп. Вот его ответ, поразивший меня: оНет. Я просто сам уважаю себя, поэтому порой меня уважают и другиеп.

Со времен Генриха IV до министерства кардинала де Ломени включительно наше государство пятьдесят шесть раз отказывалось платить по своим обязательствам. Вот почему, когда речь заходила о частых банкротствах французских королей, г-н Д* всегда вспоминал двустишие Расина :

И свой священный трон порою утверждают На клятвах, что дают, но редко соблюдают.

Академику М* сказали: оКогда-нибудь и вы женитесьп. Он ответил: Я долго осмеивал Академию и все-таки попал в нее. Теперь я в вечном страхе, что и с женитьбой будет то же самоеп.

О мадмуазель, которая чуждалась корыстных расчетов, покорствовала лишь велениям сердца и хранила верность своему избраннику, М* говорил: оЭто очаровательная особа, ведущая самый достойный образ жизни, хотя она и не девица, и не замужняяп.

Один муж предупреждал жену: оСударыня, у этого человека есть на вас какие-то права - он был неучтив с вами в моем присутствии. Я этого не потерплю. Пусть он грубит вам, когда вы с ним наедине; но не оказывать вам уважения, когда я рядом, значит оскорблять меняп.

Однажды мой сосед по столу, указав на женщину, что сидела напротив него, спросил меня, не жена ли она человеку, сидящему рядом с нем. Я же, заметив, что последний за все время не перемолвился с нею ни единым словом, ответил: оОдно из двух, сударь: либо они незнакомы, либо она его женап.

Я спросил г-на де* женится ли он когда-нибудь. оНе думаю, - ответил он и, рассмеявшись, добавил: -Я не ищу женщину, которая мне подошла бы; более того, я даже не боюсь ее встретитьп.

Я спросил г-на де Т*, почему он пренебрегает своим талантом и, по всей видимости, совершенно равнодушен к славе. Вот дословно его ответ: "Когда потерпел кораблекрушение мой интерес к людям, вместе с ним пошло на дно и мое честолюбиеп.

Некоему скромному человеку сказали: оИ в спуде, под которым таится добродетель, порою бывают щелип.

Когда М* попробовали вызвать на разговор о различных злоупотреблениях в общественной и частной жизни, он холодно отпарировал: оЯ каждый день расширяю список предметов, о которых не говорю. Мудрее чс-?х тот, у кого такой список особенно обширенп.

оЯ, - говорил г-н Д* - охотно предложил бы клеветникам и людям злокозненным такой уговор. Первым я сказал бы: ?Можете клеветать на меня, но при одном условии: повод для клеветы (то есть какой-нибудь незначительный, а порой и похвальный поступок) даю я сам, а клевета

.лишь вышивает по канве, не выдумывая ни фактов, ни обстоятельств. Короче говоря, ваше дело-форма, а не содержание". Строящим козни я сказал бы: ?Злоумышляйте против меня, сделайте милость, но извлекайте из этого хоть какую-нибудь выгоду. Короче говоря, откажитесь от сбыкновения вредить только ради удовольствия - ведь у вас есть такое обыкновение" п .

Об одном нею-сном, но трусливом фехтовальщике, человеке остроумном и обходительном с женщинами, но бессильном в постели, говорили: оШпага у него острая, в речах он тоже остер, но клинок его всегда гнется - он боится и дуэли, и любвип.

оВесьма досадно,-сетовал М*,-что мы так уронили значение рогов. Я хочу сказать, что на них никто теперь не обращает внимания. В былое время они давали их носителю определенное положение в светска него смотрели, как в наши дни смотрят, например, на игрока. А ныне рогоносца просто не замечаютп.

Однажды, беседуя со мной о любви к уединению, г-н де Л*, известный мизантроп, заметил: оНужно черт знает как сильно любить человека, чтобы выдерживать его общество!п.

М* радуется, когда его называют человеком злым, точно так же как иезуиты бывали довольны, когда их называли цареубийцами. Гордыня всегда стремится управлять слабостью с помощью страха.

Один холостяк, которого настоятельно уговаривали жениться, шутливо возразил: оДа спасет меня господь от женщин - от брака я спасусь и с ам п .