Мактуб. Ядовитый любовник

– Твой отец полицейский – такой же бесполезный член этого глупого прогнившего продажного общества, как и ты, моя shaeir. А Кейси… Ты, правда, думаешь, что она станет болтать? Молчание женщины стоит не так дорого, как ты думаешь, – успокоившись, равнодушно произносит ублюдок, и, взяв со стула свою сумку, достаёт оттуда моток веревки… и наполненный шприц. Яд? Или новая доза транквилизаторов?

– Мне придется связать тебя, а, чтобы ты не сопротивлялась, я должен показать, что до того, как я введу в твою кожу вот это, – он поднимает гребаный шприц. – У нас осталось ровно три часа. Ты хочешь прожить еще три часа, Эрика?

Я задыхаюсь и трясусь, неотрывно глядя в насмехающиеся глаза зверя.

– У тебя нет времени на раздумья. – В два шага он оказывается рядом со мной, бросает веревку к моим ногам, рывком хватает за шею, так, что драгоценный металл впивается в кожу, снимает с иглы наконечник и подносит к пульсирующей вене на горле.

– Д… да, – хриплю я отчаянно, боясь кивнуть, потому что от любого движения игла может вонзиться в мою кожу.

– Да, ты согласна не сопротивляться и раздвинуть свои ноги, или да, ты готова умереть прямо сейчас? – пальцы больно сдавливают горло, и я физически не могу ответить, лишь смотрю в сумасшедшие безжалостные глаза. Выражение лица Мааба снова неуловимо меняется, он ослабляет хватку, и ласково поглаживает места, где поверх синяков, оставленных Джейданом, наверняка появятся новые.

– Говори, – с обманчивой мягкостью позволяет он.

– Перв…ый вариант, – отвечаю с запинкой, презирая свою ущербность и слабость. Я должна быть храброй и сильной, как и обещала… но мне так отчаянно необходимо время… драгоценные минуты, которые помогут оперативникам найти меня живой. Но… разве это буду я? Нет, нет, нет… я ему не позволю.

– Хорошая девочка, – вздохнув, он убирает иглу от моего горла и кладет шприц рядом с собой. – Но мне все равно придется связать твои руки и ноги. Я не доверяю продажным хитрым сукам, – отстранившись, он берет в руки верёвку. – Вытяни руки, shaeir.

Мне сложно это сделать, тело опять словно ватное из-за испытанного шока, но я выполняю то, что требует от меня этот сумасшедший.

– Никогда не приходилось никого связывать, – сообщает Мааб, обматывая мои запястья. – Но ты сама напросилась. Я не хотел тебя пугать. Мне очень жаль, shaeir. И эта кровь… Ты не должна волноваться, что будешь выглядеть некрасиво на моих снимках. Я вымою тебя, когда все закончится, покрою маслом и драгоценными камнями. Ты будешь сверкать, shaeir. Никто не сравнится с тобой. Ты особенная, моя прекрасная муза.

– Мас… ка, не могу дышать, – хрипло произношу я, дрожа от холода и нервного озноба.

– Извини, но маска обязательна. Вы не должны были показывать свои лица, shaeir. Все начинается с малого. Сначала ты позволяешь мужчине смотреть на твое лицо и губы, потом ты обнажаешь тело, теша свое самолюбие и гордыню и завлекая слабых духом в свои сети, и в итоге сама поддаёшься порочному шепоту Шайтана, пуская разгорячённые члены многочисленных любовников в свое лоно. Время наслаждений подошло к концу, Эрика. Маска скроет твой позор от Всевышнего, а смерть искупит грехи, – изрекает Мааб, явно примерив сейчас на себя роль Бога. – Джейдан Престон очень тонко чувствует, что я пытаюсь донести миру. В глубине души мы с ним похожи. Я сразу ощутил нашу внутреннюю общность, взглянув на его работы. Безликие картины этого голодранца почти так же совершенны, как мои вечно-красивые музы. Если бы я мог рисовать, shaeir… Я бы запечатлел вас именно так. Когда шумиха утихнет, и следствие закончится, я непременно приобрету ваши портреты, сколько бы они не стоили. И мы воссоединимся снова, – он триумфально почти торжественно улыбается, спускаясь к моим ногам.

– Ты божественно прекрасна, – шумно вздыхает он, бережно поднимая мои щиколотки и укладывая на свои колени. – Моя первая shaeir не получила отпущения, – горький вздох. – Я до сих пор сожалею, что тогда я не видел знаков, не слышал в себе голоса Всевышнего так чисто и ясно, как сейчас, – продолжает безумный монстр, наматывая узлы вокруг лодыжек. Кожу под маской неопрятно саднит и царапает. Откинув голову назад, я прижимаюсь затылком к стене, ощущая, как апатия и отрешенность окутывают меня волной равнодушия.