Мактуб. Пески Махруса

— Только развёрнутые картины в рамах, — быстрым дрожащим голосом отвечает она. — Я думала, что ты рисуешь проекты, чертежи…

— Разве они не могут быть в рамах? — снова не даю договорить. — Так что ты увидела?

— Ничего. Я хотела…, — разволновавшись, Лейла запнулась. — Я пыталась сдернуть ткань с мольберта, но испугалась.

— Чего ты испугалась? — напряженно спрашиваю я, потирая подбородок, заросший трехдневной щетиной.

— Что там не проект дома, — выдыхает Лейла, сцепляя пальцы на коленях до побелевших костяшек.

Прищурившись, склоняю голову набок, всматриваясь в побледневшее лицо Лейлы.

— А что же? — сухо уточняю я.

— Нечто запретное. Неправильное, — она наконец поднимает ресницы, тревожно глядя на меня. Ревность, подозрение, боль и целая гамма эмоций мелькает в черничных глазах Лейлы.

— Например?

— Я не знаю! — в сердцах восклицает она. — Не знаю. Зачем ты меня мучаешь, Джамаль-джан? Я все сказала, призналась. Если там действительно проект дома, то поклянись, что ты собираешься строить его не для третьей жены и не для западной шармуты, о которой ты думаешь все время.

— Откуда такие выводы, Лейла? — приподняв одну бровь, невозмутимым спокойным тоном интересуюсь я. Женщины удивительно наблюдательные и тонко чувствующие существа. Никогда нельзя пренебрегать ими, иначе получишь в постель ревнивую истеричку. — Сама пришла к ним или подсказал кто?

— Я отлично знаю, что здоровый мужчина не способен хранить верность месяцами, даже если безумно любит своих жен, — смело заявляет Лейла. — И нет никакого дома, да?

— Дом есть. И он уже построен, — опровергаю я ее подозрение.

— Но не для меня? Не для Аиды?

— Нет, — отрицательно качаю головой. Лейла вспыхивает от негодования, даже шея ее покрывается румянцем. Я не сомневаюсь в том, какой именно вывод она сделала.

— Для другой женщины?

— Я не обязан отвечать, ты же знаешь, — сдержанно улыбаюсь. — Ты обязана принять любое мое решение, Лейла.

Она опускает взгляд вниз, признавая мою правоту, но уверен, скрипя зубами и закипая от ярости. Сбивчивое дыхание и заострившиеся скулы подтверждают мое наблюдение.

— Когда ты уезжаешь? — неестественная улыбка растягивает полные губы.

— Завтра утром.

— Так быстро… — бормочет Лейла, вскидывая голову и потрясенно глядя мне в глаза. — И ты проведешь эту ночь с Аидой? Но почему?

— Разве ты не заслужила наказания?

— Наверное, Аллах отвел свой взор от меня в тот день, когда я позволила тебе взять вторую жену, — высокопарно заявляет Лейла.

— Ты позволила? — не сдержавшись, я смеюсь, и она оскорблённо замолкает. — Лейла, ты неисправима.

Встаю и медленно приближаюсь к ней. Я вижу, как в обсидиановых выразительных глазах вспыхивает надежда.

Я внезапно вспоминаю, как увидел ее впервые в доме Кадера, куда был приглашён на ужин. Таир очень рьяно чтит традиции, и когда в доме присутствуют гости, женщины редко появляются в гостиной, где собираются мужчины. Я только вернулся, закончив обучение в Европе; мы с Таиром курили кальян, пили арабский кофе и разговаривали только на те темы, которые могли позволить в его доме, не опасаясь прослушки. За годы работы в АРС я довольно рано научился разделять обе свои жизни и придерживался обозначенной границы. Если четко провести линию, то не возникнет никаких сложностей. Мне это удалось. В доме Таира я был обычным дипломированным архитектором, а он — наследником оставленного отцом состояния. Мы смялись, шутили, обсуждали намечающуюся свадьбу его давнего друга. Я не заметил, а почувствовал на себе чье-то пристальное внимание.

Поднял взгляд и увидел нечеткую женскую фигуру за решетчатой перегородкой. Волосы спрятаны под ажурным платком, лицо до переносицы скрыто полупрозрачной вуалью. Черные раскосые глаза смотрели на меня так, как анмарские девушки никогда не осмелились бы глазеть на незнакомого мужчину на улице и тем более в гостях. И не было никакой безумно-романтический истории влюблённости, тайных свиданий и записок, переданных через слуг. Кадер заметил дочь, наблюдающую за нами, и пригласил войти. В присутствии отца Лейла не позволяла себе пламенных взглядов и почти все время держала ресницы опущенными, и мне даже стало казаться, что мне привиделся огонь в глубине черных пронзительных глаз.

Мне было двадцать два года. Εй семнадцать. Она приехала на каникулы из колледжа, а я только что получил диплом. Я не скажу, что встреча с Лейлой произвела на меня неизгладимое впечатление. Нет. Она вызвала интерес, но я забыл о ней, как только переступил порог дома. Но она не забыла… Через несколько месяцев Таир Кадер тактично намекнул, что я очень понравился его дочери, а ещё через год мы с Лейлой поженились и переехали в этот дом, выстроенный по моему проекту. И я ей не солгал пару минут назад — новый дом действительно существует.

— Тебе нужно подумать о своем поведении, Лейла, — произношу мягко, приподняв подбородок девушки. — Сделать выводы, осознать, что любопытство допустимо только в разумных пределах. Разве я когда-то позволял себе забраться в твои личные вещи?

— Нет, Джамаль-джан, — отрицательно качает головой Лейла.