Мактуб. Принц Анмара

Возможно, Джейдан прав, и «хороший трах» действительно делает из меня послушную, ласковую кошечку, не способную на борьбу и сопротивление. Огромное желание прикасаться к нему, чувствовать своего мужчину и подчиняться ему снова и снова, синхронно растворяясь в общем океане удовольствия, затмевает все остальные потребности, которые ещё десять минут назад могли иметь какое-либо значение. Здесь и сейчас. Мне ничего не нужно. Кроме как ощущать Джамаля всей кожей.

— Ты сводишь меня с ума, мой ненасытный Асад, — томным, нежным и обессиленным тоном искренне признаюсь я, ощущая, как, вторя моим словам, с перебоями бьётся сердце, до краев переполненное новыми оттенками одного чувства, которое я, несомненно, давно питаю к Джамалю. И чем больше в наших отношениях страсти, неистовой одержимости, нежности, которую он проявляет после близости, тем больше я верю его красивым словам и обещаниям, данным мне. Тем сложнее быть упрямой и гордой, отстаивать свое мнение, права и единственное условие, которое необходимо мне, чтобы мы могли быть вместе: не знаю, каким образом, но в нашей жизни нет места его женам, как и моим обнаженным фото в Инстаграм и флирту с другими мужчинами.

Иногда мне кажется, что рано или поздно я первая сдамся ему, покорюсь его силе и воле, осознаю, что просто не смогу, действительно не смогу жить без Асада, и стану неотъемлемой частью его жизни на любых условиях: хоть две жены, хоть целый гарем… мне не помешает ничто, если считать его слова про «жизнь за меня отдаст» тем самым признанием. И когда сейчас Асад учащенно дышит в мои приоткрытые губы, а его сильные ладони в собственнической ласке исследуют мое тело, жадно трогая и сжимая. все ещё помню, насколько приятно было ощущать, как он кончает внутри меня без всякой защиты, которой мы так опрометчиво и глупо пренебрегаем, я окончательно теряю разум и просто не знаю, как быть дальше.

«Все, Эйнин. Я принадлежу тебе, даже если ты находишься на другом конце света», — правда или ложь, но он выжег это признание на моем сердце, заставил поверить. Он принадлежал мне все эти годы, все эти месяцы, и ничто этого не изменит. или я просто хочу так думать, хочу верить в то, что мы — это судьба, Мактуб, и на самом деле, рядом с ним, у меня нет никакого выбора.

Возможно, моя история о принятии,

к которому я пока не готова.

Джамаль так сильно утомил и расслабил меня, что сейчас я не в силах «двум осточертелым доводам» мешать нам, подсознание подкидывает мне дикие, запретные и развратные образы горячего продолжения. Кажется, будто я нахожусь за гранью реальности, в нашем крошечном мире, где он принадлежит только мне, и я со спокойным сердцем забываю, что подобный «эффект» — не более чем всплеск гормонов, ударная доза «анестезии», спровоцированная крыше сносным оргазмом.

Наш мир — это самообман.

Моя сладкая иллюзия. Одержимый дурман. И я не хочу, чтобы он рассеивался…

— Это значит, что ты согласна приступить ко второму уроку прямо сейчас, моя развратная девочка? — Джамаль импульсивным движением зарывается носом в изгиб моей шеи, согревая чувствительное место теплым дыханием. Крепче прижимает к себе, толкаясь бедрами вперед. Обнаженной кожей ощущаю, как увеличивается под моим слабым и невинным покачиванием на его бедрах член. Расплываясь в лукавой улыбке, чувствую разрастающуюся горячую волну предвкушения внизу живота, облизывая пересохшие губы кончиком языка.

— Я не отказываюсь от своих слов. Ты сумасшедший и озабоченный тиран. Который когда-нибудь выпотрошит мне всю душу. Но я так сильно хочу этого тирана, — мягко щебечу я, льну к нему в ответ, покрывая легкими поцелуями и укусами линию челюсти, изредка возвращаясь к губам. Слегка дрожащими руками нахожу напряженные кубики пресса, забираясь к ним под ненужную преграду из ткани. Опускаю свои бедра с его колен на сиденье рядом, продолжая прижиматься грудью к Джамалю, и тянусь губами к мочке его уха:

— Хочу отсосать тебе прямо сейчас, в машине, — вырывается из груди запретное желание и, не дожидаясь его ответа, я обхватываю его окрепший член нежным, но плотным кольцом пальцев. — До последней капли, как ты любишь.

Не могу удержать в груди сдавленный и хитрый смех, когда наблюдаю за оттенками удивления, смятения, блаженного удовольствия и желания, исказившими его мужественные и серьезные черты лица. Мое сердце поет, когда я делаю ему приятно — словами, поступками, телом, языком… он прав, я создана для этого, для него создана. Хочу, чтобы он чувствовал это каждый час, каждую секунду.