Читаем Макулатура полностью

Макулатура

— О, это мистер Эндрю Дуглас, скоропостижно скончался от инфаркта. Несколько десятилетии он был одним из активнейших членов местной общины.

— Это фуфло, Гроверс. Этот жмур — я! Я!

— Ерунда, — сказал Гроверс. Он подошел к гробу и заглянул внутрь. — Это мистер Дуглас.

Я подошел и заглянул внутрь. Там лежал седой старик лет семидесяти или восьмидесяти. Выглядел он неплохо, ему нарумянили щеки, а губы подрисовали помадой. Кожа блестела, как навощенная. Но это был не я.

— Это Джинни Нитро, — сказал я, — крутит нам яйца.

— По-моему, вы совсем запутались, мистер Билейн.

— Заткнись, — сказал я.

Надо было подумать. Как-то это все сходилось. Должно было сойтись.

Тут вошел еще кто-то и встал в дверях.

— Тело подготовлено, Хал.

— Спасибо, Билли. Можете идти. Билли Френч повернулся и вышел.

— Черт возьми, Гроверс, он руки не моет?

— То есть как?

— Я видел красное у него на руках.

— Ерунда.

— Я видел красное.

— Мистер Билейн, не угодно ли вам заглянуть в третий гроб? Хотя он пуст. Один джентльмен выбрал его заранее. Я повернулся и посмотрел на гроб.

— А сам он здесь, Гроверс?

— Нет, джентльмен еще жив. Это предоплата. По предоплате мы делаем десятипроцентную скидку. Вы не хотите такой? У нас прекрасный выбор.

— Спасибо, Гроверс, но у меня назначена встреча… Я с вами свяжусь.

Я круто повернулся, вышел в зал, а оттуда — на свежий воздух. Тот подлец, который запасается гробом, — это тот подлец, который шесть раз в неделю трахается со своим кулаком.

Я влез в своего «жука», дал газу и вырулил на мостовую. Какой-то дурак в фургоне решил, что я его подрезал. Он показал мне палец. Я показал ему свой.

Начался дождь. Я поднял целое стекло в правой двери и включил радио.

Я поднялся на лифте на шестой этаж. Психиатра звали Сеймур Данди. Я толкнул дверь; приемная была полна психов. Один читал газету вверх ногами. Большинство остальных, мужчины и женщины, сидели тихо. Как бы даже не дышали. Атмосфера в комнате была тяжелая, мрачная. Я записался в журнале и сел. У моего соседа одна туфля была коричневая, другая черная.

— Слушай, друг, — сказал он.

— Ну? — ответил я.

— Не разменяешь цент?

— Сегодня — нет, — сказал я ему.

— Может, завтра? — продолжал он.

— Может, завтра, — сказал я.

— А если я тебя завтра не найду? — испугался он.

Надеюсь, что не найдешь, подумал я.

Мы ждали и ждали. Вместе. Не знает, что ли, психиатр, что ожидание — одна из тех вещей, которые сводят людей с ума? Всю жизнь люди ждут. Ждут новой жизни, ждут смерти. Ждут в очереди за туалетной бумагой. Ждут в очереди за деньгами. А если денег нет, ждут в очередях подольше. Ждешь, когда уснешь, а потом ждешь, когда проснешься. Ждешь женитьбу и ждешь развода. Ждешь дождя, ждешь, когда он кончится. Ждешь еды, а потом снова ждешь еды. Ждешь в приемной у врача вместе с психами и опасаешься, что ты один из них.

По-видимому, я ждал так долго, что уснул. Когда я проснулся, меня трясла секретарша и говорила:

— Мистер Билейн, мистер Билейн, вы следующий! Это была уродливая старушенция, уродливей меня. Лицо ее было совсем близко, я даже испугался. Вот так, наверное, выглядит смерть, подумал я, — как эта перечница.

— Готов, моя золотая, — сказал я.

— Идите за мной, — сказала она.

Я прошел за ней через приемную. Она открыла дверь: за столом довольный жизнью мужик в темно-зеленой рубашке и расстегнутой вислой оранжевой кофте. Темные шторы, курит сигарету в мундштуке.

— Садитесь. — Он показал на кресло.

Секретарша закрыла дверь и куда-то делась.

Данди начал водить ручкой по бумаге. Уставясь на бумагу, сказал:

— Это обойдется вам в сто шестьдесят долларов за час.

— Хрен тебе, — сказал я. Он поднял голову.

— Ха! Это мне нравится! Поводил еще ручкой и сказал:

— Зачем вы пришли?

— Не знаю, с чего начать.

— Для начала посчитайте обратно от десяти.

— Посчитай твою мать, — сказал я.

— Ха! — сказал Данди. — А у вас со своей были сношения?

— Какого рода? Устные? Духовные? Поясни.