Малая война партизанство и диверсии

Использование термина «гражданская война» в Афганистане с момента Саурской революции и до падения просоветского режима в нашей стране избегали как могли. Термин «вооруженная афганская оппозиция» пробивался долго и трудно. До этого в ходу были в основном выражения: бандиты, душманы, моджахеды и т. п. Причина известна. Господствовавшая в нашей стране идеология [2] совершенно ошибочно и во вред себе утверждала, что только национально-освободительное движение марксистской окраски имеет право называться партизанским. Все иные движения — так или иначе бандитские. Такая позиция приносила и принесла громадный урон, умаляя возможности и силу реального противника. Поиск путей проблемы шел ложным и истощающим путем. Некоторые специалисты по тактике партизанской борьбы понимали эту грубейшую вульгаризацию действительности. В пределах своих возможностей пытались повлиять на окраску оценочных характеристик, однако радикально ничего изменить было нельзя. Но, если обратиться к работе Дробова, станет ясно, что исторически повстанчество было «разноцветным»: антирабовладельческим, антифеодальным, крестьянским, красным, беглым, зеленым и т. п.

Трагические последствия вооруженной борьбы в Афганистане можно было бы избежать, опираясь на исторический опыт, даже после того как советское руководство допустило первоначальные ошибки. Задача смены режима с вводом войск в 1979 году была выполнена. После этого «ограниченный контингент» надо было не наращивать, а в короткий срок поэтапно вывести, оставив, возможно, два-три гарнизона для противодействия пакистанскому вторжению. Новый режим, демократизируясь, должен был опираться на волю и поддержку афганского народа. Всякий другой путь был не оправдан.

В своей работе Дробов показал, что Наполеон, покорив Испанию, добился блестящего военного успеха. Но возникшее массовое движение гверильи истощило, деморализовало войска Наполеона. Он был вынужден уйти из страны униженным.

Современное развитие событий в Чечне выглядит еще трагичнее, чем в Афганистане. Хотя бы потому, что Афганистан сравнительно далеко, а Чечня — внутри государства. Весь исторический опыт малых войн учит, что при таких военно-политических, географических, национальных условиях, как в Чечне ни в коем случае нельзя было начинать боевые действия с федеральной стороны. Действительно, сделаем лишь всего-навсего мыслительное допущение, что федеральные войска достигли в Чечне военного успеха. Что затем? Последствия были бы еще более трагичными, чем судьба войск Наполеона в Испании. Это очевидно для всякого, кто знаком с историей малых войн.

Чеченцев именовали как угодно: бандиты, фундаменталисты, сепаратисты и т. п. Все эти термины неправовые. Если следовать тому же Дробову, то они являются вооруженными повстанцами-сепаратистами. Признав их таковыми, в установленном порядке с опорой на международное право, можно было бы действовать в соответствии не только с внутренними, но и международными законами. Сепаратизм, тем более вооруженный, осуждается любой страной мирового сообщества. Некоторые страны, как известно, несут громадные потери в борьбе с внутренним экстремизмом.

Вместо политических и экономических действий с опорой на закон федеральная власть выбрала наиболее ошибочный путь — военный, создав тем самым объективные условии размаха чеченского вооруженного повстанчества, массово озлобив коренное население. Найти достойный выход из создавшихся условий для федеральной власти — проблема трудноразрешимая.

Известно, что более или менее успешно могут вести борьбу с партизанскими силами лишь специальные войсковые формирования типа: Jagtkommande, Edelweisse, Kommandos и др. Их действия базируются на агентурной и разведывательной информации. Механизм такой борьбы был достаточно хорошо отработан органами государственной безопасности нашей страны после войны при борьбе с политическим бандитизмом в Западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтике. Все остальные силы придавались на определенный срок для решения общих или частных задач. С момента передачи никто (даже ведомственный министр) не мог отдать распоряжение на какие-либо действия переданным силам. Единство руководства всеми силами и средствами из единого штаба выполнялось неукоснительно. Такая практика основывалась на решении Политбюро по этому вопросу и жестком контроле при его реализации. Начиная с афганской войны, этот важнейший принцип управления уже не имел место. Каждый ведомственный советский советник считал себя старшим.