Малая земля

Численный состав его группы на сей раз разросся аж до семи человек. Вполне нормально – две боевые тройки и радист. Можно воевать. С экипировкой и вооружением тоже все нормально, у всех автоматы с тройным бэка на ствол, плюс снайперка. Взрывчатка и средства взрывания тоже имеются: Левчук не только сохранил сумку с ДШ и прочими саперными прибамбасами, но и разжился десятком двухсотграммовых толовых шашек и солидной бухтой огнепроводного шнура. Где именно он их раздобыл, Степан спросить не успел – да не особенно и интересовался. Каждую ночь на плацдарм прибывали тонны военного имущества, и было бы наивно предполагать, что среди всего этого добра не найдется и тротила. Из прочего снаряжения с собой прихватили несколько немецких плащ-палаток: на последнем настоял сам старлей, а Аникеев, не задавая ненужных вопросов, ухитрился буквально за полчаса добыть требуемое – трофеев на плацдарме хватало.

– Да как обычно, командир, чай, не впервой, – пожал плечами Левчук. – Можно дальше топать.

Стоящий рядом со старшиной Аникеев просто важно кивнул, с некоторым даже превосходством покосившись на новых бойцов: ну, а что? Имеет полное право! Чай, не впервой в разведку идет, можно сказать, костяк группы! Бойцы, занятые подгонкой снаряжения, его взгляда, впрочем, не заметили. А старлей с Левчуком, незаметно переглянувшись, дружно скрыли улыбки.

– Остальных не слышу, – чуть повысил голос Степан. – Построиться!

Разведчики без особой спешки выстроились перед командиром группы.

– Короче, так, мужики. Языком трепать я не шибко горазд, потому скажу буквально пару слов – и побежали. Понимаю, что вы меня не знаете, как и я вас. Так что боевое слаживание проведем по ходу дела. Это не слишком хорошо и даже в корне неправильно, ну так война идет, много на что времени не хватает. Кто я такой, вам товарищ старшина должен был рассказать, а Семен Ильич зазря болтать не станет. Пока этого достаточно, а знакомиться по-человечески будем после возвращения, за рюмкой чая, как говорится.

Судя по удивленным лицам, насчет «рюмки чая» он сказал зря – не оценили. Лишь Левчук понимающе хмыкнул, поскольку уже привык к выдаваемым командиром непривычным словечкам и фразам. Ладно, учтем.

– Вопросы?

– Не имеется, – за всех ответил стоящий с левого фланга морской пехотинец.

Алексеев обвел взглядом бойцов, припоминая то немногое, что успел ему рассказать старшина перед самым выходом.

Тот, что докладывал – старший сержант Никифор Баланел. Бессарабский молдаванин, то ли из Рени, то ли из одного из окрестных сел. Участник обороны Одессы, после эвакуации войск в октябре сорок первого воевал в Крыму, сейчас попал сюда, под Новороссийск. Немногословен и редко улыбается: семья осталась в оккупации, и живы ли они, не знает. Свободно владеет молдавским и румынским языками, что в их ситуации весьма полезно.

Снайпер, ефрейтор Николай Ивченко. Полная противоположность угрюмому молдаванину – весельчак и балагур, за словом в карман не полезет. Но стреляет отменно – на прикладе «СВТ» с оптическим прицелом больше двух десятков зарубок. Так делают не все – если попадешь в плен, легкой смерти можно не ждать, фрицы тоже отлично знают назначение этих насечек. Откуда он родом, старшина не знал, но заметный «южный» говорок однозначно указывал на не столь уж и дальние края – Одессу или Николаев.

Младший сержант Анатолий Мелевич, бывший танкист, непонятно каким ветром занесенный в славные ряды морской пехоты. Воевал с августа сорок первого, дважды горел в танке, сменил – вернее, пережил – три экипажа. После госпиталя попал в морпехи. Судя по фамилии – белорус, да и легкий акцент присутствует. В принципе, полезный товарищ – мало ли что, вдруг немецкий панцер затрофеят? С «бронезапорожцем»-то Степан худо-бедно справился, а вот с танком – вряд ли совладает. И все же весьма любопытно, как он тут оказался? Танкистов, особенно кадровых, как правило, в другие рода войск не перекидывали, экипажей всегда не хватает. Это новый танк построить не столь уж сложно, железо оно железо и есть, а вот обучить экипаж…

Ну, и последний боец, их радист. Этот сугубо флотский, в звании главстаршины. Здоровенный парниша, в сравнении с габаритами которого даже немаленькая радиостанция смотрится несерьезным ящичком за плечами. Егор Прохоров, ленинградец. Узнав о последнем, старлей сразу же спросил у Левчука относительно его семьи – блокада прорвана меньше месяца назад, и в городе сейчас еще несладко. Старшина в ответ лишь головой качнул: «не, командир, тут все нормально, детдомовец он, без родни, стало быть».

Вот такой вот интернационал, одним словом.

Все бойцы из числа тех, кто высаживался следом за отрядом майора Куникова – из «озерейковцев» только они с Левчуком да Аникеевым. Случайно ли так вышло или нет, Степан даже не задумывался – других хлопот хватало. Но за языком, по крайней мере первое время, придется следить. Это Семен Ильич с Ванькой к периодически проскакивающим в его речи «будущанским» выражениям уже попривыкли, а новые люди могут и не понять.