Малая земля

– Левчук, нужно пленного в чувство привести, не в нижнем же белье потащим? Замерзнет еще. Надеюсь, ты его не шибко сильно вырубил?

– Тоже дело, – согласился Семен Ильич, вытаскивая из угла пятилитровую бутыль с керосином. Судя по довольному выражению лица, находка старшину обрадовала – определенно что-то задумал.

– Да не, легонько по башке дал, сейчас очнется. Подмогни посадить, командир, – взяв со стола графин с водой, старшина щедро плеснул в лицо пленного, тут же замотавшего головой. – Ну, бунэ зиуа, что ли, домнуле офицэр?[5]

– Ce? Cine esti?[6]

– Да не важно, – буркнул Левчук, развязывая румынскому офицеру руки и бросая на колени форменные галифе. – Не знаю, как там по-вашему, – одевайся, короче! Ну, быстро! Schnell!

И подкрепил сказанное упертым в лоб стволом трофейного «вальтера», звучно взведя курок.

– Ну, ферштейн, домнуле?

– Ja, ich verstehe deutsch! – закивал тот, торопливо натягивая брюки. С первого раза вышло не очень, пленный промахнулся мимо штанины, и Степан, которому надоело ждать, помог, особо при этом не церемонясь. С кителем тот справился уже самостоятельно, равно как и с сапогами – уж что-что, а обувать его морпех точно не собирался, противно. С шинелью дело пошло еще легче – пленный уже окончательно пришел в себя. Сунув в заново стянутые ремнем руки фуражку, Алексеев молча мотнул головой на дверь.

Семен Ильич спустил керосинку на пол и возился с бутылью. В комнате резко запахло керосином. Старший лейтенант нахмурился:

– Старшина, это ты чего делаешь?

– Сюрприз готовлю, – буркнул тот. – Партизаны наши так делали, минут через десять полыхнет. Мы как раз с ребятами встретимся и уйдем.

– Добро. – Перекинув под руку автомат, Степан вытолкнул пленного в коридор. – Жду у крыльца, догоняй. Минута у тебя. Смотри, портфель с планшеткой не забудь, мне их не сподручно тащить.

– Не волнуйся, старшой, раньше управлюсь. Ты б только кляп румуну в рот запихал, вдруг заорет. Держи. – Левчук бросил морпеху какую-то не слишком чистую тряпицу, то ли столовую салфетку, то ли носовой платок.

Поколебавшись, Алексеев кивнул, жестами приказывая пленному раскрыть рот.

– Nu, voi tăcea! Cuvântul ofițerului![7] – отшатнулся тот, делая страшные глаза.

Степан вопросительно взглянул на Левчука. Тот равнодушно пожал плечами:

– Да откуда мне знать, командир? Я ж по-ихнему от силы слов десять знаю, нахватался на фронте. Небось просит тряпку в рот не пихать, мол, орать не станет.

– Ладно, разберусь. – Старлей подтолкнул румына автоматным стволом в спину. – Двигай вперед, форвертс! Заорешь – шиссен, однозначно. Ферштейн?

– Ja, ich verstehe, – согласился тот, с облегчением глядя, как морпех брезгливо выкидывает тряпку под ноги. – Mulțumesc…[8]

Глава 6 Пленный

Глебовка,

7 февраля 1943 года

Осторожно приоткрыв дверь, старший лейтенант несколько секунд прислушивался к происходящему на улице. Все было тихо и спокойно, даже собаки не брехали, скорее всего, выведенные фрицами под ноль еще в первые дни оккупации, и он решился покинуть здание. Показав румыну кулак, выпихнул того наружу, на всякий случай приготовив штык – вдруг все же решит выкинуть какой-нибудь фортель? Но пленный не подвел, молча и даже почти не топая, спустился с крыльца, где дисциплинированно и остановился.

Поколебавшись (да нет, тихо все, можно и просигналить), морпех легонько, на самом пределе слышимости, стукнул обушком ножа по ствольной коробке – раз, пауза и еще дважды. Медленно, как обычно и бывает, когда нервы напряжены до предела и каждый миг ожидаешь какой-нибудь подлянки, потянулись секунды.

На третьей из-за угла вывернулся Аникеев, живой и здоровый.

Увидев стоящего в полный рост румынского офицера в форменной фуражке, рефлекторно отшатнулся назад, вскидывая оружие, но, разглядев рядом ухмыляющегося Степана, опустил автомат.

– Ну, чего застыли-то? – недовольно буркнул появившийся следом старшина, распространяющий вокруг себя стойкий аромат свежего керосина. – Потопали, что ль, к нашим, заждались уж, поди?

– Погоди, мысль одна имеется, – шепотом сообщил Алексеев, кивая Аникееву на пленного. – Вань, присмотри за этим, мы быстро.

Отведя товарища в сторону, старший лейтенант продолжил:

– Я тут вот о чем подумал, Семен Ильич. Если водители тех машин, что на улице стоят, в комнате остались, то где ж тогда местная охрана квартирует? И караульные, и экипаж бэтээра, что на заднем дворе заныкан? Не в самой же железяке, задубеют ведь на фиг? Шибко не хочется мне их за спиной оставлять.

– Так позади сельсовета еще барак какой-то имеется, запамятовал, командир? Помнишь, тебя еще дымовая труба удивила – мол, сарай сараем, а с отоплением. Вот там они и обитаются, без вариантов. Только соваться туда нам никакого резону нету, мы свое дело сделали. Уходить нужно, да поскорее, пока моя хитрушка партизанская не сработала.