Малахольный экстрасенс

В ноябре «папа» отправился в Израиль. Я отвез его на вокзал. Гальпер надел новый костюм с орденами и медалями. При ходьбе они позвякивали. Понимаю, для чего парад, вернее, для кого. Не решатся таможенники обыскивать фронтовика, десять тысяч долларов доедут в Израиль. Откуда, к слову, и приехали. Большинство наград были юбилейными, но имелись и фронтовые. Как сказал Гальпер, в Красной Армии он служил военным переводчиком, помогал в допросах пленных немцев. Тоже нужное дело. На прощание мы обнялись.

— Вы хороший, Михаил, — сказал Гальпер. — Рад, что квартира остается вам. Не обижайте Степаниду, она добрый человек.

— Не волнуйтесь! — успокоил я.

С домработницей мы и вправду договорились. Я увеличил ей зарплату, познакомил с Викой. Женщины друг другу приглянулись. Как отнеслась моя любимая к кунштюку[8] с «папашей»? Поначалу сложно. Для советского человека это постыдная махинация. Для чего она, если квартиру все равно дадут? И неважно, что в бетонном доме!

Я свозил ее на просмотр — впечатлилась. Как и я, зависла у библиотеки.

— Как ты думаешь, кому достанется квартира, если мы откажемся? — спросил Вику.

— Я скажу, — ответил за нее Гальпер. — Сыну одного партийного начальника, он уже приезжал смотреть. Если вы, Виктория Петровна, полагаете, что квартира отойдет семье, много лет простоявшей в очереди в исполкоме, то спешу разочаровать: этого не будет. Некогда сюда заселяли достойных людей: писателей, ученых, художников. Но теперь — сплошь родственников начальства. При Машерове[9] такое было невозможно.

Ничего удивительного. Под КПСС крепко подгорает. Многие партийные бонзы лихорадочно стремятся урвать напоследок. И не только они.

— Хорошо! — согласилась Вика.

Новый 1991 год мы встречали в новой квартире — отремонтированной по моему вкусу и желанию. Но это я забежал вперед…

[1] ЦАХАЛ — армия обороны Израиля. Насчет танкистов из СССР правда. Они, к слову, де-факто создали танковые войска Израиля.

[2] Брит мила — обрезание на иврите.

[3] «Пояса шахида» к 1990 году еще не получили распространения и массово не применялись. Да и самого термина еще не существовало.

[4] Йонатан Нетаньяху — национальный герой Израиля. Командовал отрядом спецназа, освободившем в 1976 году израильских заложников — пассажиров угнанного террористами самолета. Погиб в ходе этой операции.

[5] Биньямин Нетаньяху стал самым молодым премьер-министром в истории Израиля.

[6] Метрика — свидетельство о рождении.

[7] Это правило действует и сейчас. По крайней мере, в Беларуси.

[8] Кунштюк (устаревшее) — ловкий прием, фокус, забавная проделка по словарю Даля.

[9] Речь о Петре Мироновиче Машерове, первом секретаре ЦК КПБ в 1965–1980 годах. Человек скромный и честный, он не позволял партийному руководству наглеть. Один штрих: на работу Машеров ходил пешком (он жил неподалеку от здания ЦК) в сопровождении единственного охранника.

Глава 15

15.

Мой кунштюк[1] с квартирой впечатлил Терещенко.

— Не ожидал от вас такого, — сообщил, передавая доллары для расчета с Гальпером. — Понимаю, квартира хороша, но теперь вы еврей!

— По паспорту белорус, — улыбнулся я. — Только отчество сменил. И «отец» достойный человек: фронтовик, профессор.

— Знаю я Наумовича, — кивнул он. — Разделяю ваше мнение о нем. Но… Не читали, что пишут о евреях?

— "Протоколы сионских мудрецов"[2]?

— И не только, — он вздохнул.

Знаю. В прошлой жизни в это время по рукам ходили антисемитские сочинения в самиздатском исполнении. Верил ли я написанному в них? Поначалу — да. А потом как-то взял листок бумаги и черкнул сверху «Что мне сделали евреи?». Разграфил на две колонки. Первую озаглавил: «гадили», вторую: «помогали». Начал вписывать фамилии. В первой появилась одна, во второй не хватило места. Лечили, наставляли, помогали освоиться в журналистике… Смятый листок улетел в корзину для бумаг — вместе с моими антисемитскими воззрениями.

— Читал, — сказал Яковлевичу. — Особенно умилил посыл, что среди евреев слишком много врачей, адвокатов и ученых. А еще писателей, композиторов, кинематографистов. Это так. Возникает вопрос: почему? Вот возьмем вас, Семен Яковлевич, хотя вы, как и я теперь, еврей наполовину. Как учились в школе?

— Золотая медаль! — хмыкнул он.

— В институте?

— Красный диплом.

— Вам помогли их получить?

— Нет! — замотал он головой. — Понимаю, о чем вы, Михаил. Блата не было. Не скажу за всех, но учиться мне не помогали. Даже спрашивали строже, чем с других. Знали об отце-еврее.

— Вот! — я поднял кверху палец. — Почему евреи по всему миру составляют значительную часть работников умственного труда? Почему их много среди лауреатов Нобелевской премии, причем, в таких дисциплинах, как химия, физика, медицина, экономика? То есть там, где по блату не проскочишь, нужен конкретный результат? Что вы знаете об истории своего народа?

— Мало, — признался он.